Тень и Серебро

1 глава. Лучи начала.

Раннее утро летнего дня. На столько раннего, что даже петухи ещё не прокукарекали свои положенные четыре раза. Солнце ещё не успело показаться из-за заросших лесом гор. Лишь мелкие лучи были видны из его холодных и ледяных вершин.

И где-то, за глубокой рощей встречая эти самые лучи, стоял холодный от ночи величественный замок. Замок короля Артура! Его стены грозно и мощно стояли твёрдо на земле, встречая все препятствия мира с каждым днём становившиеся всё сильней. Эти стены стали покрываться плющом и мохом. Но даже это не мешало ему выдерживать все несчастья душ, которые жили в нём.

Из одного из многочисленных окон в башне, встречая первые лучи солнца, стоял великий рыцарь. Подобно тени не боявшейся света, он словно пожирал эти лучи. Каждый луч, падавший на его чёрно-серебристый шлем и все его доспехи словно попадали в темницу, из которой побег был не возможен, и, оставаясь в ней навсегда, придавали доспехам сияние подобно солнцу. И этот рыцарь был великий Ланселот. Его руки были сложены на твёрдой и холодной груди. Но в этой самой груди слышалось волнение. Волнение сердца! Предчувствие чего-то, что должно было изменить его жизнь… навечно.

Раздался еле слышный скрип двери, и в комнату вошла девушка, облаченная в лёгкие доспехи. Её сиреневая шёрстка еле виднелась за всей амуницией. А её лицо, словно, светившееся от любопытства как у ребёнка, смотрели сквозь щели шлема. Услышав малый скрип деревянного пола, сер Ланселот уже знал кто там. Но всё равно ждал, ждал подходящего момента. Прошло пару минут, и кошка уже было решилась на шаг, как вдруг раздался, словно, гром слова. Холодные, равнодушные, словно тьма, проникшие в её уши до самого сердца и вызвавшие у неё озноб:

- Леди Персифаль! Прошу войти в комнату, если хотите восхититься рассветом.

По Персифаль словно молния пробежал озноб от сказанных им слов и с долей гнева и смущения она резко с дрожащим голосом произнесла:

- Не называйте меня леди! Я рыцарь, как и вы, и вы это должны понимать, сер Ланселот!

Без не какого вида удивления или гнева Ланселот повернул свой шлем к ней и, посмотрев сквозь щели на её смущенные от таких слов глаза, он сделал твёрдый шаг в её сторону. Её сердце еле сдерживалось от того, чтобы не выпрыгнуть из стальных доспехов. Персифаль боялась! Боялась встретиться с ним взглядом, потому что знала, эту битву ей не выиграть.

Когда до них оставался всего один маленький шаг, Ланселот остановился. И мягко, словно холодный ветер, поднял свою руку и открыл шлем Персифаль. Её щёки горели, словно красные яблоки, а глаза сверкали словно огонь. Огонь непонятного чувства, загоревшийся в этой невинной душе, не познавшей ещё любви.

- Вы смущены!

- Совсем нет!

- Вы зря тратите время! Вернитесь в свою комнату Персифаль, и оставьте меня насладится рассветом.

- Я не могу вас оставить!

- По каким же причинам?

- Я пришла с той же целью сюда, что и вы, сэр Ланселот!

Рыцарь повернулся обратно к окну, и подойдя к нему, он медленно положил свои холодные руки на край окна и произнёс:

- Я вам это делать не запрещаю, но к вам будет просьба!

- Какая?

- Выберете для себя другое окно для того, чтобы любоваться на восход!

- Я исполню вашу просьбу, сэр Ланслот.

Насладившись полным восходом и вздохнув себя всю энергию утра, Ланселот направился к выходу под кукареконье петухов. Но вдруг он почувствовал знакомый ему уже мягкий и восхищенный взгляд. Он снова остановился и, не поворачиваясь к хозяйке взгляда, произнёс:

- Если вы хотите доказать своё мужество и отвагу настоящего рыцаря, а не какой-то юной девы, то для начала научитесь держать свои чувства при себе!

Персифаль вздрогнула и, проводя его взглядом, отвернулась к окну, что бы Ланселот, на случай возвращения не заметил её загоревшееся смущение. Её сердце стучало всё сильнее от каждого его слова. Она не понимала что с ней. Но именно это и было её слабостью! Властвующее чувство, разгорающееся с каждым днём всё сильней при каждой битве. При каждом ударе меча по противнику, при каждой пролитой каплей крови. И становившееся всё сильней, при каждом его слове.

Персифаль смотрела вниз и, взирая на двор замка, вдруг заметила посланника, который был словно в ужасе или усталости. Он подбежал к только что вышедшему Ланселоту. Посланник что-то кричал ему и объяснял, как только мог руками, и в конечном итоге вручил ему письмо. Вдруг Персифаль заметила странную нехорошую дрожь в руках Ланселота. Впервые в жизни она видела чтобы его руки дрожали, но из-за чего именно это было скрыто в том самом письме, который от шока был уронят на пыльную землю замка. Персифаль уже хотела идти посмотреть, что происходит, но то, что она увидела, повергла её в шок. Меч Ланслота были вынут и занесен за голову, готовый к удару, что бы убить! Убить неповинного посланника…

- ОСТАНОВИСЬ, ЛАНСЕЛОТ!!!!!

2 глава. Письмо ужаса.

Ланселот вышел из башни, направляясь к конюшне, чтобы затем направиться на свою очередную тренировку. Но вдруг раздались усталые грохочущие быстрые шаги паники, и из ворот показался посланник. В его руках виднелся конверт и на его вороньем чёрном лице был ужас. Его одежда была испачкана утреней пылью и смоченная росой тем самым, превратившись в грязь. Его руки, ноги и подбородок было избиты до крови, что говорило о том, что он летел и бежал, бежал и летел очень долго и без остановок чуть ли не целую ночь, если не целые сутки. Что все его перья на руках были изодраны. Его крики были не разборчивы, а его руки из последних сил махали по воздуху, как могли. И лишь приблизившись до середины двора Ланселот смог, наконец, чуть расшифровать его слова:

- Господин… Сэр Ланселот!

- Что случилось? Говори разборчивей!

Посланник опёрся об свои в кровь изодранные колени и, отдышавшись, поднял голову, и начал еле-еле выговаривать слова:

- Сэр Ланселот! В наши края прибыло необъяснимое послание!

- Где твоя лошадь?

- Умерла на четвёртый день езды!

Подозрение Ланселота были оправданы и превосходили даже его опасения. Он приоткрыл свой шлем и, продолжая смотреть на ворона, спросил:

- Сколько дней ты ехал сюда?

- Сэр Ласелот… Я сбился в счёте на шестой день…я бежал и летел, как мог, чтобы передать вам это…

Ворон протянул дрожащей рукой ему немного помятый и испачканный конверт с неизвестной ему печатью. Ланселот был уже насторожен. Что за такой непонятный, но очень важный конверт мог хранить в себе? Неужели начало войны или нападения? Но тогда в этом случае письмо нужно было бы отдать королю. Ланселот взял в руки несчастный конверт с посланием, и аккуратно надрезав своей стальной перчаткой край, вытащил листок.

Само письмо не пострадало. Оно сохранило свою чистоту и ровность в строках. Но вдруг Ланселота что-то пронзило. Страх, ужас, безумие! Нечто, что нельзя было назвать простым удивлением. А настоящим страшным ужасом. Чистый подобному снегу листок с чёрными строками слов упал из рук Ланселота. Его руки дрожали, а его глаза налились кровью и безумием. Он больше не был тем сэром Ланселотом, что мы знали. Перед нами стояло нечто! Нечто под названием демон! Он медленно и без колебаний достал свой длинный и острый, словно демоническое лезвие, меч и, занеся его над головой посланника, медленно произнёс:

- Умри, посланник смерти!

Вдруг откуда-то с неба послышался крик:

- ОСТАНОВИСЬ, ЛАНСЕЛОТ!!!!!

Но было уже поздно, руки Ланселота отправились в полёт. Они летели, словно падающие звёзды к земле. Нечто не могло помешать ему и его верным мечам достичь цели. Но вдруг прямо на миллиметре от лба ворона, меч остановили руки. Женские руки, облаченные в стальные перчатки и держащие руки хозяина меча.

- Хватит, Ланселот! Прошу тебя!

Ланселот расслабил руки и, опустив их с головой к земле, с малой долей злобы и гнева произнёс:

- Уходи! Уходи прочь, драная птица кладбища! Чтобы я тебя больше здесь не видел, жалкое отродье!!!!

Ворон в ужасе сидел на земле. Но, поняв всю ситуацию, он не медля, еле-еле поднялся на ноги и убежал прочь. Прочь в лес, оставив Ланселота одного. Одного с милой девушкой в доспехах, которая спасла ему жизнь. Повернувшись к Ланселоту, Персифаль хотела узнать ответ, но тут на её несчастное мягкое женское лицо с ужасной силой обрушился удар стальной перчатки Ланселота. Она упала на землю. Но, не успев даже поднять голову, Ланселот схватил её за воротник и подняв на ноги скинул с неё шлем и со злобой произнёс:

- Ты посмела назвать меня не подобающим образом, Персифаль! Да и при этом ещё помешала мне! Если ещё раз мой меч остановиться из-за тебя, то ты будешь сей же час выброшена за границы королевства в изодранном платье!

Отпустив её, Ланселот в последний раз бросил на Персифаль взгляд и медленно повернувшись, зашагал прочь. Прочь от безумия, навившего на него воспоминание! Воспоминания греха, который он исполнил. Самого страшного греха, от которого нет прощения! Прозрачные как дождь слёзы смешались с кровью на щеке Персифаль, она не понимала, что могло разгневать его в этом письме. И знать ответ на этот вопрос мог только ветер, прохладный свежий ветер, унёсший бедный чёрный от грязи листок далеко в свои глубины неба и оставившие это тайну там навсегда!

3 глава. Возвращение рыцарей.

Утро сменилось днём. Уже во всю торговали на базарах. Разносились запахи и крики людей. И среди этих самых людей, внутри толпы, уже показался знакомый силуэт. Он был закрыт плащом и не показывал не единой эмоции. Но вдруг поднялся ветер и, подняв облака пыли, он отрыл завесу тайны, которая скрывалась под плащом. Это был рыцарь, чья кожа и шерсть скрывались под бордовой прекрасной бранёй. Спокойно накинув обратно серый капюшон, он направился к замку, где его уже ждал сюрприз. Но этот сюрприз не был хорошим. По дороге к замку он вдруг остановился и поглядев в сторону направился на другую свою остановку. И это была кузница. Она была сделана из камня, а её символом была печать в виде двух хвостов, на которые с двух сторон падали яркие лучи солнца. В то время из трубы кузницы шёл дым. Зайдя во внутрь, рыцарь, почувствовав невероятную жару, снял шлем. Подойдя к столу, он крикнул:

- Блэксмит! Вылезай! Я приехал!

Неожиданно послышался грохот и, из-под двери в кузницу, показался дым. Раздался ещё один грохот, и дверь распахнулась, выпустив весь дым в главную комнату.

- Что за черти там буянят? Блексмит!

Вдруг из этого самого дыма выпрыгнул молодой лис полностью чёрного цвета и с криками выбежал на улицу:

- Пожар!!!!

И словно уже привыкнув к этому крику, с разных сторон на него выплеснулась вода из вёдер. И когда лисёнок успокоился, он сказал:

- Спасибо!

И удалился обратно в свою мастерскую. Закрыв дверь, он нажал на рядом стоящий рычаг и вскоре весь дым исчез. Лисёнок наконец-то обратил внимание на гостя.

- Теперь понятно, почему тебя назвали Блэксмит!

- Сэр Гавейн!

Лис с удивлением отклонился назад но, окончательно отдышавшись от дыма, он подошёл к столу и стал в нём рыться.

- Ты помнишь, что я тебя просил?

- Помню! Именно за этим я и полез!

Блэксмит рылся в ящиках минут пять и, найдя, что искал, достал кое-что из ящика. Это был огромный, напоминающий топор, оружие. Несмотря на то, что в мастерской было темно, он всё равно блистал от света свечей, расставленных вокруг.

- Я его починил и наточил! Плюс покрыл необычным сплавом. Он не виден! Но на оружие он влияет сильно! Он даже будет прочнее твоего оружия, который сейчас у тебя!

- Я знаю! По этому отдаю тебе его.

Достав такоё же оружие из-за своей спины, Гавейн положил его на стол. За тем направившись к двери, он опустил свою руку в карман и, достав из него маленький мешочек, кинул его Блексмиту прямо в руки, даже не оборачиваясь назад.

- Сделаешь быстро, надбавлю!

Блексмит приоткрыл мешочек и тут же от удивления и даже с долей ужаса воскликнул:

- Да тут же целое состояние!

- Мне на оружие денег не жалко!

Гавейн подошёл к дверям, и уже находясь у выхода, вдруг остановился и произнёс:

- Если хорошего воина подведёт плохое оружие, то и толку от него не будет!

Когда он обернулся, Блексмит был поражен. Поражён его словами! Словами настоящего рыцаря, чья улыбка и глаза осветили этот мир подобно солнцу. Раздался тихий стук закрывающейся двери и Гавейн отправился к замку. К замку, который он не видел уже давно. Замок, в котором он жил. Замок, который был ему дорог.

- Я вернулся!

Рыцарь вошёл в ворота и к нему подбежали все слуги, которые находились по близости.

- Сэр Гавейн!!! Вы вернулись! Хвала небесам - с вами всё в порядке!

- Да! Только слегка поцарапался!

Гавейн снял шлем, и все увидели небольшую царапину на его шее. Она уже затянулась, но ещё оставался сухой след, который тоже в скорее должен был исчезнуть.

- Вы точно в порядке, сир?

- Конечно, да! С чего бы мне не быть в порядке?

Вдруг его окружили придворные и служанки замка, отличающиеся своей любопытностью и зрелостью, и хором натянув на свои невинные лица улыбки, стали спрашивать и уговаривать сэра Гавейна проболтаться.

- Но что же произошло великий, сэр Гавейн? Расскажите! Расскажите нам, что было!

Гавейн ужасно покраснел, что очень развеселило служанок, но тут раздался знакомый крик и из дверей лазарета выбежал запыхавшийся рыцарь в светлых доспехах, переливающиеся зелёным блеском и, увидев всю картину происходящего, крикнул:

- Какого чёрта вы тут столпились, жалкие продажные девы?

Девушек словно рассмешили эти слова и, потеряв контроль над своей злобой, рыцарь разгорячился, и по всему замку разнеслись его крики:

- Вы что не слышали, что я вам сказал? Пошли прочь отсюда, пока я не взял меч и не перерубил вас на кусочки!

Девушек снова пробрал смех, но успокоившись, они произнесли:

- А вы хоть сможете поднять свой меч? А?

По замку снова разнёсся ужасный хохот девушек и сквозь него рыцарь крикнул:

- Не смейте меня оскорблять! Одного из рыцарей ранили, а вы тут устроили торговый двор!

Лицо сэра Гавейна быстро сменилось и стало серьёзным. Девушки вдруг прекратили смеяться и наконец-то поняли всю серьёзность происходящего.

- Что произошло?

Рыцарь, приподняв крышку шлема и с серьёзным вдумчивым взглядом, произнёс.

- Персифаль ранили! Он в лазарете!

Гавейн сорвался с места и, пройдя мимо служанок, направился в лазарет вместе с рыцарем. Этот рыцарь был ястребом ярко зелёного цвета, чьи перья возвышались за шлемом. И этот рыцарь владел силой ветров. И его звали сэр Ламорак.

4 глава. Боль души.

Они шли по коридору, и по нему лишь раздавались стуки металла об жёсткий каменный пол. И вот они уже подходили к лазарету, как вдруг Гавейн остановился, и прямо около дверей, опустив голову, произнёс:

- Кто? Кто посмел ранить его?

Его слова звучали, словно холодные осколки льда. Их переполняла злоба и жажда убить. Или же просто посмотреть! Посмотреть на того, кто посмел обидеть его товарища! И даже не товарища, а друга! Друга детства!

- Здесь некого нет, кроме нас! Так что можешь говорить нормально! Правду!

- Она сама не говорит! Я приехал! А она около ворот. Я подошёл к ней, а прямо на её щеке огромнейший шрам, словно от когтей, что если бы не её удача, продела бы насквозь! Кровь шла водопадом! Мне самому плохо стало!

- Когда это было?

- Рано утром! Я как раз вернулся с задания! Никто не видел, кто её ранил!

- А Ланселот? Куда он смотрел?

- Я с ним ещё не говорил! Он ушёл!

- Куда его чёрт понёс?

- Успокойся, Гавейн!

- На его совести рана Персифаль!

- Да успокойся же ты!

Вдруг их разговор перебил тихенький скрип дверей, и из них выглянула помощница лекаря и, оглядев рыцарей, неуверенно произнесла:

- Вы можете входить.

Они вошли в лазарет. Это была ярко освещённая длинная комната, в которой больные отделялись большими шторами. Но на тот раз в лазарете была лишь Персифаль.

Гавейн и Ламорак направились к отделённой шторами палате, около которой уже стоял лекарь, ждавший их прихода. Лекаря звали Елизар. Он был молодым юношей, который когда-то прибыл в Камелот, чтобы стать рыцарем, но раскрыв народу свой дар лечить, он стал лекарем замка и лечил самого короля и его рыцарей. Он имел цвет жёлтовато-кожного оттенка. Его волосы были золотыми словно солнечные лучи, растрепанные в разные стороны. Волосы были короткими, но если он поворачивал свою голову, можно было увидеть его высокий завязанный маленький хвостик. Он был молодым ежом и на половину котом, и по этому к нему не сразу отнеслись хорошо, ибо он был полукровкой. Но, поняв его бедную и невинную душу, все привязались к нему, как к брату. И с тех пор этот хвостатый ёж без колючек живёт в замке. Гавейн подошёл к нему первым и непривычной мягкостью для него самого мягко спросил:

- С ним будет всё в порядке?

Елизар опустил голову в знак согласия и произнёс:

- Рана не слишком глубокая, и в неё, к счастью, не попало грязь и инфекция. Так что я уверен, с ним будет всё в порядке!

- К нему можно зайти?

Елизар кивнул и приоткрыл одну из штор. Гавейн вошёл внутрь и увидел Персифаль. Он сидел под одеялом с забинтованной щекой без доспехов, что можно было теперь точно увидеть его маленькую тайну. Тайну в том, что этот рыцарь - девушка. Её глаза были красными. Красными от горячих слёз, которые до сих пор не прекращали бежать из её бедных заплаканных глаз. Услышав шаги, она подняла голову и, увидев Гавейна, она попыталась что-то сказать, но из-за потерянной крови и сил она лишь почувствовала боль.

- Сэр Гавейн….

Увидев боль Персифаль, Гавейн сорвался с места и, подбежав к ней, поддержал её рукой, чтоб той не стало ещё хуже.

- Тебе нельзя говорить! Лучше молчи! Отдыхай!

Она повернула своё заплаканное лицо. И не сдержав своей боли, и страдание души прижалась к Гавейну. Поняв её боль и страдание, Гавейн осторожно прижал её к себе, пытаясь передать ей, всё тепло и силу, которое в нём была. Только, чтобы ей стало лучше!

Приоткрыв немного штору Ламорак и Елизар увидев эту картину, поняли, что мешать им нельзя и лучшее, что они могут сделать - это оставить их наедине. И в последний раз, посмотрев на них, Ламорак вздохнул и отправился прочь к выходу, что бы найти его!

Того самого преступника, который ранил её! Ранил не только в щёку, но и в душу и сердце!

5 глава. Письмо безумия.

Прошло несколько часов с тех пор, как Персифаль и Гавейна оставили наедине.

Тем временем Ламорак продолжал поиски преступника. Он ходил по городу и спрашивал всех кто жил на окраинах города. А вдруг случайно они видели чужестранца? Или странных людей или животных, которые могли прошмыгнуть мимо ворот. Но все молчали и нечего не знали. Когда он уже потерял надежду и силы что-либо найти, он отправился в таверну, чтобы скоротать остаток дня там. Раздался звонок колокольчика, висевший около двери. И зайдя во внутрь, можно было сразу почуять ужасный запах пьяных свиней и неудачников, которые проводили здесь день за днём, пропивая всё, что у них было. За столами сидели солдаты, играющие в азартные игры на деньги. Их взгляды сразу же впечатались в Ламорака, и когда тот подошёл сквозь весь этот туман похоти, алкоголя и табака к столику, он резко обернулся, и с такой силой рявкнул, что у всех чуть душа не выскочила из тела:

- Что уставились на меня, грязные свиньи???!!!

Все сразу же отворотили взгляд и стали продолжать играть в свои карты.

- Тоже мне событие нашли! Рыцарь пришёл пива выпить! Я тоже вообще-то живое существо!

Открыв шлем и сев на рядом стоящий стул, Ламорак посмотрел на парня, разливающего напитки и, тот, поняв, чего он хочет, тот час же с натянутой нервной улыбкой дал ему то, что тот хотел.

- Вот, пожалуйста! Пиво высшей пробы!

- Ага! Так и поверил тебе! В таком месте пиво высшей пробы?!

Выпив залпом пол стакана, Ламорак вытер рукавом пену, но тут его взгляд упёрся в знакомую ему фигуру. И это был чем-то убитый ворон посланник.

- Привет! А ты что тут делаешь?

Увидев Ламорака, тот чуть не упал со стула и, отклонившись назад с ужасом, уставился на него.

- Вас послал он! Клянусь, я не читал письмо!

- Какое к чёрту письмо? О чём ты?

Ворон стал успокаиваться:

- А вы не знаете?

- Да откуда?

Ворон вздохнул, и сев плотно на свой стул, стал крутить стакан в руке. Так и не поняв его волнений, Ламорак посмотрел на него и строго спросил:

- Ну? И что же? Что произошло? Ты что-то видел? Что за письмо?

- Письмо! Из других краёв… На ней была печать! Печать неизвестного рода. И это письмо было адресовано сэру Ланселоту!

- Ланселоту?

- Я сменил восьмого гонца, несущего это письмо в его руки. И поплатился за это! Прочтя это письмо, его душа разгневалась, и он чуть не убил меня. Но меня спас сэр Персифаль!

- Стой! Ты видел! Ты видел, кто ударил Персифаль! Ты должен был!

- Это был сэр Ланселот!

Ламорака переполнил гнев! Тот, кому больше всего доверяли и уважали, посмел поднять руку на невинную девушку хоть и рыцаря. И при этом, чуть не убив её!

- Причина удара так мне и не была ясно, но теперь я даже не знаю, что делать!

- Возвращайся на родину!

Удивлённо посмотрев на Ламорака, ворон недоумённо наклонил голову на бок и, потупив взгляд, сказал:

- Что?

- Я сказал, возвращайся! Я прослежу, чтоб сэр Ланселот больше тебя не побеспокоил!

- Вы и вправду это сделаете?

- Да! За добро нужно плотить добром!

Ворон соскочил со стула и, опустившись на колени, прижался в поклоне и радостно произнёс:

- Спасибо вам, сэр! Спасибо!

Ворон неожиданно дал ходу и скрылся за дверьми. Тем временем Ламорак смотрел ему в след и заодно проверял своих никудышных солдат, которые, поняв, что встретили его взгляд, пожалели, что прогуляли сегодняшнюю тренировку.

- ЧТО УСТАВИЛИСЬ, ЧЕРТИ ПЬЯНЫЕ??!! А НУ ПОШЛИ ВСЕ ВОН ОТСЮДА!!!!!

Раздался грохот из таверны. И из её окон и дверей вылетели забитые чуть ли не до смерти солдаты. Не оборачиваясь, они отправились наутёк, оставив рыцаря наедине со своими мыслями. Проводив солдат ненавистным взглядом, Ламорак остался один. Один в этом ужасном месте. Теперь он знал правду! И мог пускаться в путь. Но его рассудок не как не мог поверить в то, что Ланселот, великий рыцарь, поднял руку на невинных. Ламорак думал, как он выскажет ему всё то зло, которое в нём накопилось? Как он выскажется о том, что он стал эгоистом? Как он сможет узнать, что было в том письме? В письме зла! Которое пробудило демона в душе Ланселота. Которое пробудила зло! Которое пробудило безумие…

6 глава. Крики правды.

Персифаль и Гавейн до сих пор были вместе. Наедине! Одни! Сердце Персифаль стучало, словно колесо кареты об каменную дорогу. И эти удары, ощущая даже сквозь броню, чувствовал Гавейн, чувствовал всем телом и сердцем. Гавейн знал, что больше не сможет терпеть её слёз и вскоре его сердце пробили эти удары. Удары боли и горя.

- Персифаль!

Она еле-еле подняла заплаканные чуть ли не до цвета крови глаза. На лице Гавейна виднелось невероятное напряжение, которое сдерживала его злость. Злость, обвязавшее его сердце, так что если бы не боль Персифаль и его собственный чистый разум, Гавейн бы схватил своё оружие и убил всех! Всех! Даже самого себя!

- Да… Сэр Гавейн?!

- Не говори ничего лишнего! Просто скажи! Кто это сделал?

Персифаль вздрогнула, и тут же медленно попыталась отклониться назад, но Гавейн держал её мёртвой хваткой, что ей было не суждено вырваться. И сквозь ещё не утихшее горе и слёзы Персифаль произнесла.

- Не могу…

Гавейн вскочил с места, тут же отпустив её. Его голова склонилась к груди и глаза уставились в пол.

- Лучше будет если ты скажешь. А НЕ ТО Я УБЬЮ ВСЕХ!!!!

- Сэр Гавейн!

Гавейн схватил её за плечи, так, что горячий от его тела металл, впился ей в кожу.

- Я не вынесу больше твоих слёз! Просто скажи, кто это был?

- Я не могу!

- ПОЧЕМУ??!!

Её глаза были в ужасе! Она не смогла отвести от него их, они застыли на месте. Его же колющие злобой глаза, словно вцепились в её душу. И сквозь всю злобу, Гавейн снова произнёс:

- Почему, Персифаль? Почему…

Персифаль схватив всю свою силу в кулак, и закрыв глаза, произнесла:

- Я не хочу его смерти…

Последний раз, посмотрев на лицо Персифаль, Гавейн отпустил её и ушёл. Ушёл прочь, стукнув дверьми не сказав ни слова. Скрыв свои глаза за шлемом, он шёл по каменному коридору. И его цель была одна! Узнать! Кто это был?!

Тем временем Ламорак уже даже не шёл, а бежал к замку. Он бежал словно ветер, не смотря на тяжесть брони и его оружия, и никому не пожелаешь встать на его пути. Он уже подбегал к воротам и был уже готов выплеснуть всю злость в этот свет, но единственное, что вырвалось в этот свет так это имя! Имя кликнутое двумя! Гавейном и Ламораком!

7 Глава. Забытая обида - честь!

Конь неожиданно встал на дыбы, услышав крик, звавший его хозяина. Ланселот натянул узды, чтоб успокоить его. И когда он был уже на пути к своей цели, когда он уже думал, что его некто не побеспокоит, он с небольшой долей злостью и раздражения легонько стукнул ногами своего коня и на всех ветрах понёсся обратно к замку.

Раздался звук стучащих копыт по камням, и в ворота замка на всех парах влетел конь Ланселота вместе с самим его хозяином. Конь неожиданно повернулся боком и стал, словно скользя по льду, тормозить, и когда их скорость спала, конь выпрямился, и они тут же остановились, прямо по середине двора. Ланселот легонько похлопал своего коня по шее и, слезши с него, бросил взгляд на Ламорака, стоящего в странной позе с глазами как яблоки и осыпанного пылью.

- Извини, Ламорак! Я тебя не заметил!

Ламорак не мог придти в себя и единственный звук, который он смог издать, был нервный смех:

- Хе-хе-хе-хе…

Неожиданно придя в себя, и потрясся головой, Ламорак подскочил к Ланселоту и закричал, как только мог:

- Твой проклятый конь меня чуть не убил!!!

- Но он же даже тебя не задел.

- Ланселот!

Ланселот обернулся и встретился с взглядом Гавейна, в котором горел адский огонь злости. Сжав кулаки, Гавейн быстрым шагом направился к Ланселоту и подойдя к нему

Произнёс:

- Почему ты не сберёг Персифаль?

Ланселот словно в равнодушном недоумении посмотрел на Гавейна и тут же ответил вопросом на вопрос:

- От чего беречь?

Не выдержав, Гавейн схватил Ланселота за воротник и, подтянув к себе, наконец-то смог высвободить хотя бы половину всей боли и злости, что было в нём:

- Какое-то, какое-то…КАКОЕ-ТО ИСЧАДЬЕ АДА РАНИЛО ПЕРСИФАЛЬ, А ТЫ ДАЖЕ НЕ СМОГ ЕЁ ЗАЩИТИТЬ!!

- Она - рыцарь и ей пора бы уже давно забыть о том, что она девушка! На поле битвы она мужчина! И никто другой!

- Но она твой товарищ! Почему ты её не сберёг? ПОЧЕМУ?

- Потому что он не смог бы!

Гавейн повернулся к Ламораку, вопросительно посмотрев на него, надеясь услышать правду. И к его же опасению это было оно! Та самая правда!

- Это он ударил её!

Гавейна словно пронзили сразу несколько воинов своими мечами, что даже его броня не смогла выдержать такой удар. Его руки задрожали, а голова склонилась к груди. Он не мог поверить в это. Он не мог поверить в то, что Ланселот «предал» их.

- Как ты мог так поступить?! Как ты только посмел поднять на неё руку?!

- Она виновата сама, что воспитала себя такой слабой! И при этом ещё потеряла рассудок! Назвать меня не подобающим образом со своим-то положением - это оскорбительно! Но больше всего оскорбительно и неподобающе её поведение! Останавливать рыцаря, когда тот занёс оружие, это просто немыслимо!! Она получила урок послушания и уважения! Пусть думает над своим поведением!

Выслушав эти слова, Гавейн сжал кулак ещё сильней. Всё его зло шло из его тела словно дым и нависало над ним. Его сердце билось, а глаза горели от выступивших из них маленький струек солёных слёз. И резко, подняв голову, раздался крик. Крик души и гнева, больше похожий на горе. Ему было больно! Больно так сильно, что если бы не его желание мести, он бы умер бы, прямо сейчас, от такой переполняемый его тело злости.

Раздался свист летящего кулака, но и вместе с ним новый крик. Крик плачущей девушки еле держащийся на ногах.

- СЭР ГАВЕЙН! ПРОШУ, НЕ НАДО!!!

Кулак остановился прямо перед носом Ланслота, а сам Ланселот в свою очередь ни разу не вздрогнул от страха или волнения.

В дверях стояла Персифаль. Бедная Персифаль, державшаяся еле-еле на ногах. Медленно подойдя к ним, Персифаль свалилась на колени, и тут же прозвучал её голос. Звучащий, как у настоящего рыцаря, но дрожащий от слабости:

- Сэр Ланселот! Позвольте принять мои искренние… искренние извинения!

- Персифаль?!

Гавейн не мог понять, что она делает. Вместо того, что бы злиться, она приняла удар, и при этом извинилась сама. Это невероятный поступок заставил его автономно отпустить Ланселота и смотреть на неё, и на его, что будет дальше. Ланселот подошёл к ней и, встав около неё, опустил свою руку на её голову и произнёс:

- Я приму твои извинения! И буду надеяться, что этого больше не повториться!

- Никак нет!

Вдруг послышался крик, раздающийся из башни. И из того самого окна, где раньше стоял Ланселот, выглянула она.

Белокурая девушка, с голубыми глазами, в белом платье и короной из цветов. Это была она…

- Королева Гвиневра…

Её глаза опустились вниз и встретились с его взглядом. Взглядом Ланселота. Его сердце стучало как некогда громко и резко. Но никто не слышал его. Каким бы холодным не было лицо Ланселота, его глаза были счастливы. Счастливы лишь смотреть. Смотреть и любить, сильнее, чем кто-либо.

- Ланселот!

Ланселот услышав своё имя, склонился на колено. Его сердце билось, как только могло. Что она хочет? Что она хочет сказать ему?

- Ланселот! Тебя завёт король Артур!

8 глава. Сердце Ланселота.

Ланселот шёл по устеленному длинным красным ковром полу прямо к тронному залу. Но на половине пути он вдруг остановился от непонятных стуков в комнате круглого стола. Зайдя в неё, он увидел знакомый меч и руку, лежавших на подлокотнике каменного трона. Узнав эту руку, он склонился на одно колено и произнёс:

- Король Артур! Вы звали меня?!

Неизвестный встал и перед ним возник король! Тот самый король Артур, избранный мечём Экскалибуром. К сожалению, перед нами, читателями, предстал воин, полностью покрытый бранёй. И кто он по расе и образу, нельзя было определить. Но то, что на его лице была тревога, было понятно по голосу:

- Ланселот! Я слышал о кое-чём, что произошло утром! Ты можешь это объяснить?

- Нет! Мой король!

Артур вздохнул и, поняв, что нечего не добьётся от него, достал из одной из перчаток письмо. То самое! Что привело в безумие Ланселота. То самое, которое чуть не убило посланника.

- Его поймал один из детей, которые гоняли птиц, что сидели рано на крыше замка! Половина слов стёрлось, но главная проблема всего этого прояснилась!

Ланселот задрожал и не мог произнести ни слова. Его кулаки сжались. А зубы прокусили губу до крови что бы не вызвать ещё большего безумия, которое на этот рас могло вырваться на Артура.

- Ты хотел это скрыть, Ланселот?

- Нет, мой король!

- Тогда почему не сказал?

В комнате нависла тишина. Ланселот дрожал, зная, что если он скажет правду, то он может этим разгневать короля. Он знал, что в этом письме скрыт его грех. Один из страшнейших грехов! Но уже всё поздно! И нет шага назад! И то, что он сделал, когда-то по неволе, село ему на душу и сердце тяжелой ношей! Ношей совести, которая будет терзать его, до конца его дней.

- Я стыдился, мой король!

- Стыдиться? Чего? Что грешного в том, что ты был влюблён в женщину, которую до сих пор наверняка любишь! И то, что тебя ждёт тот, кто так же любит тебя, как и ты его! Сейчас же собирайся в дорогу! Тебе нужно отправляться в путь!

Ланселот поднял голову и сквозь щели шлема он увидел его лицо. Лицо своего короля, который словно с облегчением произнеся эти слова, дал понять Ланселоту то, что он рад за него. Но даже если он и прочёл письмо, о маленькой тайне что таилась в тени обмана, он не сможет узнать о другой тайне! Настоящей тайне! Что таили в этом замке столько лет двое влюблённых, которым быть вместе уже было не суждено!

- Да, мой король!

Тем временем вся компания сидела у дверей в коридор и ждала на улице. Ждали, что произойдет. И было их удивление велико, когда из этих самых дверей вышел их король. Всполошившись, они автоматом встали на колени. Но, увидев это, король остановился и произнёс:

- Встаньте! Сейчас не время показывать своё уважение!

Улыбнувшись и похлопав по спине рядом стоящего на колене Гавейна, он сказал:.

- Я и так знаю, что вы уважаете своего короля! И будите служить ему вечно!

С долей удивления и даже радости Гавейн посмотрел сквозь щели шлема на улыбку короля и встав с колена, произнёс.

- А что тогда время делать, мой король?

Открыв шлем Гавейну, и дождавшись, когда все встанут он, словно с радостью, произнёс:

- Нам пора собираться на совет!

Все рыцари круглого стола уже сидели за своими стульями, но не хватало лишь одного рыцаря. И этот рыцарь был Ланселот. Все ждали с затаённым дыханием, что же скажет король Артур. И вот, встав с каменного трона и положив мягко руки на стол, он начал совет:

- Прошло то время, когда почти за каждым углом можно было увидеть детей, которые играли в рыцарей. Сейчас они играют в совсем другие игры. И далеко не детские! И по этому я хочу, что бы каждый из вас посетил состязания начинающих рыцарей и вдохновили их, а так же других. И за тем вы можете быть свободными от дел. Отдыхайте!

Вдруг кто-то соскочил с места и крикнул:

- А где сейчас Ланселот?

- Да! О чём он думает, пропуская совет?

И после этих слов все заспорили кто о чём, но тут по столу ударил Ламорак и крикнул:

- А ну тише! А то ничего не узнаете!

Все резко повернулись к королю Артуру. Придерживая рукой заболевшую голову от шума, он сел и стал говорить. Но его голос не был сердит. Наоборот, он был словно рад, что Ланселота не было, и те слова, которые он говорил, приносили ему счастье.

- Ланселот отправился по моей просьбе на поиски того, кто его ждёт уже несколько лет. Того, ради которого он оставил нас… королевство… и меня. На моём сердце лежит большая вина перед ним. И по этому я позволил Ланселоту уйти! Уйти за ним! За тем, чтобы он привёл его сюда! И что бы я смог извиниться, спустя стольких лет разлуки его и Ланселота.

Никто ничего не понял тогда со слов короля. Но все были счастливы, что хоть что-то в этом мире смогло, наконец, стать таким же дорогим, как и сам король для самого Ланселота. Чья душа погрязла в крови боёв за короля и свой народ! Чья душа погрязла в темноте чести и верности королю и утащила его сердце в глубины этой темноты…

9 глава. Ночлег.

Рыцари уже спали и ждали следующих солнечных лучей утра. Лишь один рыцарь, сидя на своём верном скакуне, скакал сквозь дождь и грязь под раскаты ночных молний. Об его шлем бились тяжёлые резкие капли, и острые, словно бритвы ветви рвали его плащ в клочья. Сквозь протоптанную дорогу стали показываться мелкие отблески фонаря таверны, где усталые путники, искавшие место для ночлега, останавливались и отдыхали от пути, чтобы за тем встать и вернуться к путешествию.
Конь затормозил, прямо у самых ворот, где как раз для путников и светил фонарь. Приглядевшись вперёд, Ланселот увидел деревянный двухэтажный домик с соломенной крышей и небольшой конюшней. У дома был небольшой дворик, где виднелся каменный колодец. И сквозь темноту были видны закрытые ставни окон, через которые еле виднелись лучи свечей. Спрыгнув со своего коня, он отправился в конюшню, где тоже, словно дожидаясь его, горел свет. Войдя во внутрь, он увидел старичка лет семидесяти. Он был ежом и, судя по его тяжелым морщинам он работал много и был очень усталым. Его тоненькие руки, словно ветки засохшей ивы, дрожали от каждого удара молотком по стулу, который он чинил. Его ноги уже не ходили, и по этому он сидел на другом стуле и рядом с ним лежали такие же, как и он сам, старые и изжитые свой век костыли. Он был седым, и его колючки на столько износились, что уже стали выпадать из-за приближающихся к нему тяжёлых болезней. Подойдя ближе к свету, Ланселот услышал его голос. Это был хриплый обычный голос старичка. Он словно отчаявшимися глазами смотрел на большую кучу сена где, судя по возрасту, лежал внук старичка. Он был непонятного цвета, не то белым, не то жёлтым из-за огромного слоя грязи и навоза который наверняка покрывал его с ног до головы. Его штаны были изодраны в клочья, что даже больше напоминали шорты, а его жилетка и рубашка были измазаны в саже и навозе, источая такой запах, что даже конь попятился назад, что бы только не умереть от этого зловония. И последним пополнением его костюма стала непонятая приплюснутая к голове шляпа. И босые ноги, покрытые таким слоем грязи, что больше издалека напомнили сапоги. Подойдя ещё ближе, Ланселот услышал их разговор и он, к сожалению, был не очень приятным:
- Когда ж ты, наконец, прекратишь лодырничать! Я и то быв младше тебя работал! Младшенькая уже пироги печёт и коней диких приручает, а ты даже подковать коня не можешь, не то что бы ещё молоток в руки взять!
- Отвали, старикан! Мне для будущего этого всего не нужно! Мне отдыхать надо! Чтобы силы на такую мелочь не тратить!
- И кем же ты собираешься становиться?
- Рыцарем!
Ланселот никогда в своей жизни не ощущал столь сильного отвращения, чем сейчас. Ленивый, но одновременно гордый крик мальчишки был на столько противен его слуху, что словно он услышал стон орущих фурий. И что бы скорее заткнуть его, Ланселот наконец подошёл к ним и перебил их разговор:
- Доброй ночи!
Старик резко повернулся и увидев Ланселота тут же, как мог, поклонился и с уважением произнёс:
- Добрый ночи, сэр Ланселот! Что привело вас в наши края?
- Я бы хотел переночевать у вас в трактире!
Говоря эти слова, Ланселот одним глазом посмотрел на мальчишку. Его яркие, наглые блестящие, грязно алые глаза были уставлены на него. И словно пожирали его до кожи костей. Вскочив с налёжанного места, мальчишка подбежал к Ланселоту и с таким же выражением, как и прежде, произнёс:
- Не уж-то великим рыцарям положено ночевать в таких дряхлых местах, как это?
- Замолчи, Борис! А не то отправлю на чердак летучих мышей гонять!
- Это слишком жалкое занятие для меня!
Повернувшись к Ланселоту, мальчик ухмыльнулся и с гордостью сказал:
- Это не положено делать будущим рыцарям!
- Рыцарям всё положено делать, если им это прикажут!
Борис, словно не поняв только что сказанных слов, в недоумении посмотрел на Ланселота. Но тот даже не обратив на него внимания, продолжил разговор с его дедом:
- Ну, так я могу остаться на ночь?
- Конечно! Но у нас всё переполнено в трактире, так что сможете переночевать в чердачной пристройке?
- Главное, что бы была сухая кровать без насекомых и всякой там заразы - больше нечего не нужно!
Сказав эти слова, Ланселот достал что-то из своей сумки и протянул в руки старику пару золотых монет, что было, конечно, слишком дорогая плата. Но старик не сказав ни слова рыцарю, посмотрел на монеты и тут же крикнул:
- Борис! Сделай хоть раз в жизни хорошее дело! Крикни мамке, чтобы та постелила постель и подмела там!
- Как скажите, ваше величество! Я не гонец, чтобы со словами бегать!
- Да просто скажи ты, наконец!
Мальчишка, скорчив лицо деду, вошёл в дверь, что вела в сам трактир.
Спустя минуту он вбежал снова в конюшню и, поклонившись, открыл дверь, величественно произнёся:
- Прошу войти для знакомства с обстановкой, сэр Ланселот!
Взяв своё отвращение в руки, Ласелот отправился в трактир. Но вдруг в его голове промелькнула одна очень для него показавшаяся смешной мысль и на его лице, на секунду, вспыхнула улыбка и, сказав себе под нос, прошёл мимо мальчишки:
- На тебе бы отлично смотрелись панталоны шута!
Мальчик с недоумёнными глазами повернул голову в сторону Ланселота и немного подумав, встал и последовал за ним. Но, зайдя внутрь трактира, его ждали не радостные лица. В комнате, что они вошли, стояли деревянные столы и стулья, на которых сидели все отбросы общества. Все их глаза мгновенно уставились на него как на злодея. И лишь один сидел, как не в чём не бывало за столом бара. Пройдя мимо всех столов, Ланселот уселся рядом с ним. Увидев сию картину, барменша уставилась своим злейшим взглядом на этих ребят, как бы сказав: «А ну глаза спрятали, а то пущу на котлеты!», и тут же привела в действие свой голос:
- Ну и?
Тут же все, как ни в чём не бывало, всполошились, возобновили свой шум.
Ланселот, наконец, разглядел её. Это была девушка лет 18-20, хоть это было трудно сказать по её формам. Она была тёмно синего цвета шерсти. Её милая мордочка подобно кошачьей, смотрела блестящими, зелёными глазами куда-то вперёд. Но так и не было понятно, какой она расы.
Посмотрев на Ланселота, она недовольно подошла к нему и произнесла:
- Ещё один тихоня пожаловал! Хоть поздороваетесь?
- Доброй ночи!
- Да вы у нас джентльмен! Что брать будем? За счёт заведения!
- Что-нибудь тёплое.
- Хорошо. Сейчас принесу травяной чай.
Девушка ушла на кухню, а Ланселот опустив голову к столу, стал думать. Мельком он посмотрев на своего соседа. Это было непонятное существо, полностью покрытое чёрным плащом. И единственное, что выдавало его, так это его человеческий, выпирающий нос из-под капюшона. И синие, словно ночное небо волосы, блестящие от света свечей. От него словно источал непонятный холод, что приводило в дрожь окружающих, и при этом он умудрялся пить набитый льдом, какой-то непонятный напиток. Его взгляд был словно ровно прибит к стакану. Немного подождав, Ланселот повернул к нему голову и произнёс:
- Должно быть, сегодня жарко для вас?
Незнакомец молчал, и только спустя время их тишину прервала барменша, которая принесла чай Ланселоту:
- Вот! Прошу!
- Спасибо.
Ланселот взяв чашку, подул на чай и чуток отпил. Чай прошёл по его горлу, согрев всё его тело и от приятной теплоты он спокойно вздохнул. Вдруг незнакомец произнёс:
- А вам, видимо, холодно.
Ланселот снова посмотрел на незнакомца и немного даже улыбнувшись, повернулся к нему.
- Если вы…
- Если вы не любите холод, мы не сможем найти общий язык.
Немного с удивлением Ланселот посмотрел на него и немного даже посмеялся.
- Что смешно в моих словах?
- А то, что это говорит тот, кто сидит сейчас здесь в тёплом трактире.
Незнакомец словно с болью в сердце произнёс:
- Только благодаря этому дождю я сейчас здесь. Хотя должен был лежать в снегу…
Ланселот сменил свою улыбку на серьёзность и в недоумении хотел задать вопрос, как вдруг человек встал со стола и взмахнув своим плащом озарил своё лицо. Оно было бледное. Бледное не то от страха, не то самого рождения такое. Но самое странное, что было на его лице, так это снежинка. Снежинка, вылетевшая из его глаз словно слеза. Закрыв своё лицо рукой, он вышел наружу к дождю, хлопнув дверью. Ланселот посмотрел на дверь, но тут его интерес к нему пропал, когда к нему подбежала маленькая шестилетняя девочка расой синего леопарда и весело, но с серьёзностью в голосе произнесла:
- Ваша комната готова!
Посмотрев на личико девочки, он увидел её синие, словно океан глаза и, потрепав её чёлку рукой, он отправился за ней в свою комнату.

10 глава. Ледяное сердце.

Они шли по тёмной лестнице глубоко вверх. Ланселоту приходилось иногда переступать сломанные ступени или высокие подъёмы, но девочка, словно горный козёл скакала по ним без проблем, словно пролетая над каждой ступенькой в своём зелёном пышном платьице.

- Ты ведь сестрёнка того мальчишки?

Девочка, не останавливаясь, продолжала прыгать по ступеням и, допрыгав к дверям, серьёзным детским голосом произнесла:

- Он мне не брат! Я никогда бы не захотела быть сестрой такого дурачка, как он! Дурачка, дурачка, дурачка!

- Тогда кто ты ему?

- Никто! Я просто девочка!

Она отварила дверь и быстро шмыгнула во внутрь. Ланселот вошёл за ней и попал на тёмный чердак, заваленный коробками и всяким хламом.

- Сюда!

Сквозь кучи коробок в темноте Ланселот увидел девочку, стоящую около открытых дверей, где уже горел свет.

- Нам туда!

Девочка шмыгнула туда, и Ланселот последовал за ней. Поднявшись по последней лестнице, Ланселота ослепил свет очень яркого камина непонятно как построенного на самой вершине пристроенной башни. Комната была очень необычной круглой формы. В ней около камина стояло два шкафа с книгами французских и английских писателей. А напротив камина - два кресла и столик. А неподалёку от него просторная кровать, над которой висели шторы, обрисованные жёлтыми звёздами. И самое милое в этой комнате было то, что на её полу были плетёные мягкие ковры с рисунками неба.

Покружив по середине комнаты, девочка завела руки за спину и произнесла:

- Вообще это моя комната, но я вам на эту ночь её одолжу.

Посмотрев на девочку добрыми глазами, он подошёл к ней и спросил:

- Как твоё имя?

- Анастасия! Но все зовут меня Анюта.

Он погладил снова её голову, на котором красовался белый чепчик.

- А ты где спать будешь?

- А я и в конюшне посплю! Там тепло и мягко! Плюс свежий воздух!

- Хе-хе-хе…иди спать.

- Уже!

Девочка сорвалась с места и, подбежав к двери, резко остановилась. Повернувшись к Ланселоту, она поклонилась и вышла из комнаты, плотно закрыв дверь. Оглядев ещё раз комнату, Ланселот обратил внимание на книгу знакомого ему писателя и, открыв её, узнал знакомые слова одного из его знакомых рыцарей, с которым он когда-то плечо к плечу сражался за короля. Но неожиданно его взгляд бросился в окно из-за непонятного шума. Ланселот уже хотел подойти к окну, как вдруг в комнату даже не постучавшись, ворвался Борис.

- Здравствуйте! Можно составить вам кампанию?

Ланселот промолчал и, пытаясь словно не замечать его, уселся в кресло, ждав, что он может всё-таки уйдёт.

- Молчание - знак согласия.

Усевшись напротив него в соседнем кресле, Борис уставился на него своими хитрыми глазами и спросил:

- Что делаем?

Комната погрузилась в тишину. Спустя несколько минут сумасшедший пыл Бориса был сломлен и он, вскочив с места, величественно закричал:

- Это правда здорово быть рыцарем?! Ведь здорово! Сражаться за принцесс против целой армии упырей и драконов! Против колдунов и ведем! А вы сражались с кем-нибудь из них?

- Нет.

Слово Ланселота прозвучало так холодно, что по мальчику пробежала дрожь, но спустя минуту его голос снова зазвучал в ушах Ланселота.

- Вы ещё успеете! А вы знаете леди озера?

Услышав эти слова, Ланселот посмотрел на мальчишку. Увидев интерес Ланселота, он гордо продолжил свои слова:

- Значит, знаете! Та ещё штучка! Я её, кстати, видел! Нечего особенного я в ней не нашёл!

Она наверняка такая же аферистка, как и все другие.

- Что ты имеешь в виду?

- А то, что она не этакая леди, на самом деле вылезающая из озера пута…

Не выдержав больше этих слов, Ланселот схватил мальчишку за горло и прижал к стене.

Его глаза налились кровью, а душа словно горела и так и просила свои руки достать меч и отрезать голову с языком этому проклятому грешнику.

- Эта женщина растила меня как своего родного сына! Она не просто дух или какая-то смертная! Она богиня! И если ты хоть слово ещё скажешь про неё, ты отправишься прямо в ад! Хотя…

Неожиданно на лице Ланселота вспыхнула страшная улыбка безумия, и он произнёс:

- …Ад будет ничто, по сравнению с муками от смерти, которые ты постигнешь от моих рук!!!

Ланселот отпустил мальчишку. И его крик, раздавшись по всему трактиру, исчез в темноте чердака, в который он успел удрать:

- Жалкий червяк!

Неожиданно он снова услышал шум, но они уже доносились от конюшни. Подойдя к окну, где ещё шёл дождь, он увидел незнакомца, который выходил оттуда. Он качался в разные стороны но, придя в себя от дождя, он снял капюшон, и Ланселот увидел его лицо. Это был юноша лет 18-20. Его голубые холодные глаза были отданы дождю и прохладе. А его волосы были словно лепестки ледяных синих роз. Чей цвет окрасил его пряди волос, которые искрились ледяным блеском, словно зимнее ночное небо в звёздах. Его черты лица были и мягки и строги. Его красота была словно снег зимой. Чистый и белый. Мягкий на ощупь, словно перья. Но если долго держать в руках - обжигающий словно огонь. Но обжигал совсем не огонь, а холодные капли льда тающей красоты.

Юноша куда-то шёл. Ланселота словно ударила что-то в сердце. В глазах юноши было что-то такое, что навевало на него воспоминания о себе. Когда он потерял её. Ту единственную, которую любил. Ланселот закрыл специальной сеткой камин и отправился за ним. Дождь не прекращал идти. Он словно преследовал Ланселота по пятам и когда он остановился, чтобы отдышаться, он услышал голос:

- Зачем ты идёшь за мной?

Подняв голову, Ланселот увидел холодные глаза юноши. Но они не вызвали у Ланселота страха. Напротив! Они дали ему понять, что юноше нужна помощь и Ланселот обязан ему помочь. Поднявшись, он посмотрел на незнакомца отважными глазами доброты и произнёс:

- Я хочу помочь тебе!

Юноша удивился, но тут же его удивление спала с лица, и он произнёс:

- Ты найдёшь смерть, даруя помощь мне! Прошу, уйди! Ненужно! Мне суждено умереть ради неё…

- Кого?

- За мою невесту!

Сердце юноши сжалось в боли. И сжав кулаки, чтобы выдержать эту боль, он со злобой и настойчивостью в голосе произнёс:

- Я уничтожу её!

- Кого?

- Та, что даровала мне песню мести! А именно…

Его голос становился всё тяжелей. А его вдохи всё холодней. И врагом была…:

- …Тьма!!!

На лице Ланселота показался небольшой ужас, и он произнёс:

- Кто же ты такой?

Юноша улыбнулся странной, непонятной улыбкой. Его глаза засверкали льдом, а волосы синим огнём, и он произнёс эти слова. Холодные как лёд, несущие смерть…

- Я - Зима!

11 глава. Господин Зима.

В глазах Ланселота был ужас. А в глазах Зимы безумие. Но тут ужас Ланселота исчез, и он сменился доброй улыбкой. И подойдя к юноше ближе, он произнёс:

- Не важно кто ты. Каждый имеет право любить! И я обязан помочь тому, чьё сердце искренне и бесконечно любит ту, которая лишила его покоя и мечтает воссоединиться с ней навечно!

Глаза Зимы побелели и из них посыпались снежинки. Снежинки солёных слёз, что были настолько холодны, что превращались в снег.

- Спасибо тебе… рыцарь.

Усевшись под ветвями большого многовекового дуба, что не пропускал капли дождя, Ланселот посмотрел на юношу и успокаивающе произнёс:

- Прошу! Скажи! Кто она твоя возлюбленная? И что сделала Тьма, что вы теперь в разлуке?

Немного покраснев от вопроса, Зима спокойно и словно с радостью опустил свою голову к груди и, закрыв глаза, стал говорить:

- Моя невеста, словно декабрьский снег, падающий ровно в полночь нового года. Её волосы, словно туман, овивающие всю её шею и руки. Её глаза, ох… её глаза, словно утреннее зимнее небо - невинны и прекрасны. А её имя словно песня, звучащая в моём сердце.

Глаза Зимы были увешаны снежинками. Они словно прятали его глаза от правды. Правды его сердца что, не смотря ни на что, он плачет! Плачет от счастья!

- И что же произошло?

- Много лет назад, в то время когда зимы были холодны и вьюги сильны, я увидел свет, упавший на мои лесные снежные просторы, отдающие блеском подобный звёздам. И когда я пришёл к тому месту, я увидел её. Сошедшего с неба ангела. Я влюбился в неё с первого взгляда. Моё сердце растаяло, и только благодаря ней, я ещё жив. Она была подобна сну в моих мечтах, и я не мог её бросить. Но у неё была подруга, которую она любила подобно мне. И каждую ночь, когда я мог приходить к ней, она говорила: «Я не могу, прости. Я обещала…», и тут же исчезала в ночи. Но вскоре я понял, что её подруга не даёт нам видеться, потому что любит её сама. И не хочет отдавать её мне. И я отправился за ней. Но кто бы знал, что это самая подруга окажется необычной смертной! А Тьма! Та самая Тьма, что лишает жизни. Придя в её лес, в её замок, я высказал ей всё! И то, что я не отдам свою невесту и не отпущу её больше к ней. Но в её глазах мелькнуло лишь безумие, и она произнесла: «Ты приносишь ей боль! И я защищу её сердце! Покинь этот мир и уйди во сны. Навечно засни, тёмный рыцарь Шинигами…», и с тех пор на мне лежит проклятье. Проклятье сна! Я сплю до тех пор, пока на улице не наступит зима, мороз или дождь. И как только он закончиться, я засну снова, и исчезну в ночи. И очнусь я опять в начале пути, который я начал зимой.

Грустно посмотрев на Зиму, Ланселот похлопал его по плечу и сказал:

- У нас есть ещё время! Мы успеем! Куда нам нужно идти?

- К храму. Тут неподалёку.

- Хорошо! Идём!

Они вставали и отправились в путь. Они шли сквозь лес и рощи, темноту и дождь!

Но тут силы Зимы стали пропадать, и еле-еле успев его подхватить, Ланселот крикнул ему:

- Не сдавайся! Мы уже почти пришли!

- Нет… ещё так далеко… так далеко…

Вдруг Ланселот почувствовал знакомый ему запах дров в камине, и он увидел свет. Он направился к нему, и перед ним возникла избушка. Чуть ли уже не бежав к дверям, Ланселот нёс юношу на плечах, и подбежав к самой двери он постучал. Ему открыла дверь девушка в голубом платье. Увидев Ланселота, она закрыла рот от ужаса и тут же кликнула отца:

- Отец! Сюда! Нужна помощь!

Подхватив обоих, их уложили на кровати. Ланселот противился сну, пришедший к нему так внезапно, но скоро его веки стали тяжелеть, и он погрузился в сон. Ему снился сон о былых временах. Когда он был ещё ребёнком и мечтал, мечтал о мире и свободе. Он мечтал о полях, цветах и деревьях. Он мечтал о счастье! Но что он получил? По его щекам потекли слёзы, и он очнулся. К счастью на улице ещё шёл дождь. Зима был уже в порядке и сидел, общаясь с женой семейства. В доме было тепло и сухо. Он был наполнен уютом и миром. Отец семейства был суровый на вид оранжевым кроликом, хотя это было редкость. Его руки были накачены, а на лице была тёмно русая борода. И судя по виду он был дровосеком. Мать семейства была красивой крольчихой в достаточно пышном платье. На её лбу красовалась русая чёлка, а её длинные под цвет шерсти волосы лежали на её плече. А около окна с веретеном сидела дочка крольчихи. Она была похожа на мать как две капли воды. Но на её лице была грусть. Окончательно проснувшись, Ланселот вслушался в разговор:

- Боюсь, вы не дойдёте до храма в такую погоду, но я могу вас проводить до него.

- Спасибо вам!

- Но дайте клятву! Что не будете приближаться к тёмному лесу!

- Тёмному лесу?

Вся семья дрогнула и в особенности их дочь. Спустя пару минут отец, наконец, решился на продолжение разговора и сказал:

- В этой лесу умирают все, кто хотя бы на один шаг переступил за его границы! В том числе и наша младшая дочь!

- Она?

- Она ушла в лес, услышав оттуда песню, и теперь она одна из них.

- Одна из них?

- Прошу! Просто не входите!

Посмотрев на растерянные от горя глаза отца семьи, Ланселот поднялся на ноги и сказал:

- Хорошо! Мы обещаем!

Отец с облегчением вздохнул и, взяв топор, подошёл к дверям.

- Ну что ж, пора в путь!

Они вышли на улицу и продолжили путь. Пройдя далёкий путь, дровосек привёл их к дороге, ведущую на подъём. И на самой её верхушке стоял тот самый храм.

- Удачи вам!

Сказав эти слова, дровосек скрылся в лесу.

- Ланселот…

Ланселот повернулся к Зиме и только сейчас почувствовал, что дождь стал стихать.

- Мы успеем!

Ланселот набросил его на свои плечи и побежал наверх к храму. Но, к сожалению, подъём был настолько резок, что каждый раз падая, Ланселот отъезжал на половину пройденного пути. Но, не сдаваясь, он снова вставал и чуть ли не карабкался к дверям храма. Он падал десятки, сотни раз. И в последний раз, упав прям у дверей храма, Зима упал с плеч Ланселота и, посмотрев глубоко в небо, он потянулся к нему дрожащей рукой на встречу дождю и еле уже дыша, произнёс:

- Прошу тебя… если ты увидишь её… скажи, что я пытался… скажи… что я… пытался…

И его глаза сомкнулись, и дождь прекратился.

12 глава. Госпожа Луна.

Спустя минуты, Зима превратился в снег. Ланселот нечего не мог сделать, что бы спасти его. Но он мог исполнить его последнюю просьбу. А именно сказать его возлюбленной, что он пытался. Раскрыв двери храма, Ланселот вошёл внутрь. Не смотря на маленький размер храма, невероятное эхо, раздавшееся по залу, был настолько звонкое, что могло бы сравниться даже с церквями, где эхо было непередаваемо. Стены были белого цвета. Лишь непонятные блёклые рисунки украшали их. А на потолке храма виднелся рисунок, на котором была изображена ночь, луна, зима, и лес. Тёмный-тёмный лес, на который пыталась святить луна, но снежные тучи зимы не давали ей это сделать. На алтаре в конце храма стояла свеча и две чаши из чистого серебра начищенных до блеска. Подходя ближе, Ланселот стал замечать облака пыли, ввивающие вверх после каждого его шага. Шуршание ещё спящих пауков, которых потревожил посторонний шум. И, наконец, единственное окно, которое вело к небу. Из него уже выглядывала луна, но что-то мешало ей подвинутся ещё чуть-чуть к окошку. Дойдя до алтаря, Ланселот потрогал свечу. На удивление она была тёплой, а один из стаканов был наполнен водой, где уже отражались лучи луны. Почувствовав неожиданную дрожь в своём теле, Ланселот отошел от алтаря. Его ослепил яркий свет, что упал из окна в храм. И прямо перед ним из лучей луны явилась девушка. Её белые кудри, словно туман плавали по её рукам и щекам. Её белоснежное платье, словно облако, парило в воздухе, закрывая её тело. Глаза же словно голубые звёзды, немного посеревшие от времени, смотрели грустным взглядом на Ланселота, словно отвечая ему, на то, что он хотел слышать. Но они на самом деле смотрели не на Ланселота, а на чашу, словно белым факелом, горевшей в её руках. Набравшись смелости, Ланселот вздохнул, и его слова эхом пронеслись по храму:

- Вы - госпожа Луна!

Её лицо повернулось к Ланселоту, и сквозь тишину прозвучал её голос, словно мягкий, холодный ветерок, который ждал, когда его согреют:

- Да - это я. Я госпожа Луна.

Ланселот сделал шаг вперёд и уже хотел сказать, что-то, но Луна его перебила:

- Он…

- Я всё видела. Мне не нужно слов… А ведь когда-то мы виделись…очень часто виделись…

- А что случилось потом?

- Моя история не должна мешать тебе в твоём пути.

- Я хочу узнать! Прошу вас!

В её глазах, словно потухшие серые звёзды, засияла грусть и боль. И медленно отвернув свой взгляд от Ланселота, она произнесла:

- Хорошо. Я расскажу тебе. При условии… что ты никогда не будешь входить в тёмный лес. Да бы не нарушить покой тех, кто там обитает и заточён навечно…

Кивнув в ответ, Ланселот подошёл ближе, и тут началась история:

- Много лет назад, когда вашего короля Артура ещё даже не существовало, в этом храме молились люди. Они были язычниками и покланялись мне. Но спустя столетия, храм стал пустеть, и я осталась одна. Но однажды, в этот самый храм зашла маленькая девочка. Её глаза, словно две голубые маленькие звёздочки горели от великого восторга и счастья, но самое неясное было для меня - это её слёзы. Слёзы счастья, текущие по её щекам. Она подошла к алтарю, и я уже думала, что она потерялась, и будет просить помощи деву Марию, как вдруг она произнесла: «Это ты… это и вправду ты… госпожа Луна…». Каждую лунную ночь она приходила в этот храм и молилась мне и не чаяла во мне души. Она любила меня больше, чем мать… больше, чем этот мир. И жила день ото дня только ради меня, и так проходила её жизнь. И когда ей исполнилось 10, она склонилась к алтарю и произнесла то, что тронуло моё сердце навечно…

Луна замолчала. По её бледным щекам полились две слезы, словно лучи, горящие на её щеках.

- И что же она сказала?

Луна обхватила свои руки и, повернувшись своими глазами к Ланселоту, словно с болью произнесла:

- Прошу! Приди ко мне… я не могу больше жить без тебя.

Ланселота словно что-то ударило в сердце, и он почувствовал ту же боль и радость, что и чувствовала Луна произнося эти слова.

- Но… но я не могла придти к ней… И тогда я попросила Зиму устроить бурю, что бы встретить её. Но на эту просьбу он ответил: «Зачем тебе стараться ради смертной? Она лишь глупая верующая, которой пора бы промыть голову!».

- Но… как же вы вышли сейчас?

- Сегодня особая ночь! Я могу выходить на волю и за пределы этого храма только один раз в несколько сотен лет, но бывает и такое, что дорога в этот мир возникает внезапно. И именно благодаря этому я вышла сейчас к вам...В остальное время я лишь лучи или силуэт на небе. Но в то время я не могла выйти даже в храм, потому что если бы я пришла к ней, то весь бы свет исчез, и земля погрузилась бы во тьму… Но я решила рискнуть!

Её руки сжались, и она пытаясь говорить твёрдо, резко произнесла:

- Она пришла! И как только её колени склонились к полу, я пришла к ней. Я коснулась её только на миг. По её лицу текли слёзы. Слёзы истинной радости и счастья. Она улыбалась, улыбалась сквозь слёзы. И я рыдала и улыбалась вместе с ней. Но тут появился Зима. Он отбросил меня к небу, и наложил на неё проклятье, что отныне она никогда больше не сможет видеть меня, потому что теперь мои лучи будут её погибелью…

Она рыдала…рыдала так долго, что я не могла больше смотреть на это. Спустя неделю неожиданно подошёл срок, когда я могу войти в свой храм, и я пришла в человеческом облике. Но на сей раз передо мной стояла не та заплаканная девочка. А прекрасная девушка, с чёрными, как смоль волосами, и в чёрном платьем подобно ночи. Её глаза всё так же сеяли, как и в первый раз нашей встречи и она произнесла: «Теперь я та, кем должна была быть от рождения, и теперь мы будем вместе!» Она подала мне руку, и я смогла прикоснуться к ней. И в тот же миг я поняла, что проклятия нет. И мы можем быть вместе. Отныне я ходила только к ней и проводила с ней всё своё время. Она любила меня всем сердцем и душой, но однажды пришёл Зима. Моему возлюбленному не нравилось то, что я слишком много стала проводить с ней время, и сказал, что наложит на неё снова проклятие, и даже убьёт, если я не прекращу к ней ходить. Но это сработало на меня лишь на половину. Раз в год я приходила к ней, но лишь на миг что бы сказать её добрые слова и показать ей, что я её ещё люблю, но её бедной душе этого было мало. Она удержала меня разговором и, не дождавшись меня, Зима пришёл в этот храм, и тут же произошло сражение. Оно длилось сутки, и когда наконец они дошли до леса, Зима провёл мечём перед ней линию. И тут всё прекратилось. Он запечатал её в лесу и по моим щекам полились слёзы. Что я не смогу теперь её увидеть, но тут она произнесла: «Ты приносишь ей боль! И я защищу её сердце! Покинь этот мир и уйди во сны. Навечно засни, тёмный рыцарь Шинигами…». И тогда я поняла, почему она спаслась! И тогда я поняла кто она теперь!

- И кто же?!

Её дыхание стало слабеть, и вдруг Ланселот заметил, что её платье стало исчезать вместе с ней с лучами луны.

- Она стала тьмой… Госпожой Тьмой.

Луна исчезла и Ланселот наконец понял, что произошло на самом деле…

Поклонившись в последний раз алтарю, Ланселот повернулся к дверям и ушёл прочь, зная, что его ждёт бессонная ночь.

13 глава. Таверна.

Было раннее утро. Ланселот открыл глаза от внезапно сияющих лучей солнца, упавшие с окна на его. Сожмурив глаза, Ланселот закрыл своё лицо рукой и сквозь пальцы посмотрел на потолок. Вся комната была погружена в тишину. Лишь где-то вдалеке слышались утренние песни флейты, принадлежащие пастухам. И этой самой песне, словно, подпевала вся природа. И так продолжалось бы и дальше, если бы не раздавшееся отчаянное ржание коня, которое прозвучало под окном Ланселота.

- СТОЙ, КЛЯЧА!

Лениво встав, Ланселот, потягиваясь, подошёл к окну и не был особо удивлён картиной, которую он увидел. А именно Бориса как-то умудрившегося залезть на коня Ланселота и при этом пытавшегося как-то удержаться в седле. Спустя пару секунд конь, наконец, сбросил Бориса со своей спины. Недовольно свистнув носом, конь, встав на задние ноги, уже был готов затоптать Бориса передними копытами, но прозвучал команда Ланселота:

- Утихомирься, чёрт!

Конь, услышав команду, сдвинулся на задних ногах назад и опустился в нормальное положение. Фыркнув себе под нос, конь развернулся к Борису хвостом и щёлкнув его

по носу им, отправился обратно в конюшню. Не выдержав унижения, Борис что-то проговорил себе под нос. Но, услышав эти слова, конь решил отплатить ему и сделал контрудар своим коронным торможением и обсыпал его волной песка и пыли. Посмеявшись над этой картиной вдосталь, Ланселот неожиданно услышал стук в дверь и, обернувшись увидел милую мордочку Анюты:

- Завтрак готов!

Прокричав эти слова, девочка быстро скрылась за дверью. Оставив свои доспехи на стуле, Ланселот спустился вниз и когда он зашёл в «столовую» таверны, то был весьма удивлён, когда не обнаружил никого на месте. Выкинув это из головы, Ланселот направился на улицу. Выйдя из таверны, он почувствовал приятную свежую прохладу природы, окружающую всё в округе. Найдя большую бочку с дождевой водой, Ланселот подошёл к ней и резко вздохнув, набрал в ладони холодную воду и облил своё лицо. По его шерсти пробежала дрожь.

- Бррр… Зачем я это сделал?

Со стороны конюшни раздался тихий смешок. Обернувшись, Ланселот снова увидел Анюту. Поняв, что она замечена, Анюта подбежала к Ланселоту с белым полотенцем и скрылась за дверьми таверны. Проводив её глазами, Ланселот стал вытирать лицо и неожиданно за его спиной раздался знакомый ему голос барменши с непонятной нотой хитрости:

- Вот плутовка! Ничего! Она у меня получит, когда вылезет!

- За что вы её так?

- Да опять убежала сегодня в поле молоко таскать!

- А зачем?

- Да просто так! Пастушок уж сильно на неё засмотрелся. Вот и пользуется тем, что она за молоком бегает!

Посмеявшись над словами барменши, Ланселот повернулся к ней и произнёс:

- Хитрюга ваша Анюта. Надо же было так придумать!

- Да уж! Так уж воспитало её одиночество.

- М…

- Она сирота.

Эти слова чуть не убили Ланселота на повал. Такая милая и беззаботная девочка и оказалось сиротой, которую оставили на попечение судьбы.

- Сирота?

- Да! По правде говоря, мы тут все неместные! И каждый из нас имеет свою историю.

- Я, кстати, так и не поинтересовался вашим именем.

- Ах да! Моё имя Евгения. Но вы можете называть меня просто Ева.

- Приятно познакомиться.

- Мне тоже. Ну что ж! Давайте я приступлю к истории внутри таверны. Не возражаете?

- Нет.

Зайдя в таверну, Ланселот сел за тот самый столик, за которым сидел вчера и, начиная, величественно есть свой завтрак, стал слушать:

- Начну я с Бориса и того старичка. Зовут того старичка Савва. Ударение падает на первую букву «а». Этот старичок является единственным родственником Бориса. На самом деле Борис незаконно рождённый. После своего рождения он был оставлен на попечении ужасной матери, после чего был забран дедом. Но, поди, уже поздно и его не перевоспитаешь.

- Это я уже заметил.

- Вторая история моя. Я приехала сюда из далёких сибирских лесов, что бы заработать здесь деньги. Так что моя история проста.

- Но ведь тот старичок хозяин таверны?!

- Нет! Что вы!

- М… А кто тогда?

- Анюта.

- АНЮТА?!

Что не ожидал Ланселот, так только этого. Анюта хозяйка таверны.

- Быть того не может!

- Может! Когда её родители были живы, она относилась к высокому дворянскому званию, и они имели много земель. После их смерти все земли остались девочке в наследство. Но их часть переедёт под командование мужа, когда она выйдет замуж. Но землями она пользоваться не может, пока ей не исполниться 16. Пока что же они принадлежат королю. К счастью ей оставили и деньги. И именно на них она и купила эту таверну.

- То есть она тут главная.

- Король Артур нам приказал охранять её и воспитывать, так что, кем бы она не была, приходиться иногда за ней побегать, чтобы наказать.

- Сумасшедшая у вас семейка.

- Это точно!

Когда уже Ланселот окончил трапезу, он услышал скрип двери, и из них выбежала Анюта.

- Сэр Ланселот! Не могли бы вы мне помочь?

Повернувшись к ней, Ланселот опустился на одно колено и спросил:

- Чем?

- Нам на ночь нужно наколоть дров! А Боря не хочет помогать!

Встав с колена, Ланселот направился к двери, Анюта последовала за ним. Немного подумав, Ева двинулась за ними, пожелая не упустить такого момента. Подходя уже к участку, где кололись дрова, Ланселот почуял знакомый запах. И не ошибся.

- Вот он!

Увидев Ланселота, Борис в ужасе закопался в куче сена и быстро, словно маленькая крыса, вылетел из сеновала. Заметив его самые блестящие в дали пятки, Анюта уже была готова сорваться с места, если бы не Ланселот, который поймал её на лету:

- ТРУС! А НУ ВЕРНИСЬ!

Но как только она успела произнести эти слова, Борис уже скрылся в зарослях леса.

- Жареная куропатка! А кто колоть дрова будет?

- Я могу!

Анюта с удивлением посмотрела на Ланселота и, повернувшись к нему, спросила:

- Правда?

- Раз нужно, то да.

Взяв топор, лежащий на пинке, Ланселот направился к куче неколотых дров и, взяв парочку из них, принялся за работу. Лезвия топора отражало яркое солнце утра. Его гладкая шерстка блестела от каплей пота. И где-то там, на заднем плане сидела Анюта, смотрящая с восхищением на Ланселота. Наколов достаточно дров он взял их в руки и, посмотрев на Анюту, спросил:

- Куда их нести?

Смутившись, Анюта нервно вздрогнула и вскрикнула:

- В конюшню!

Посмеявшись над Анютой, Ланселот направился к конюшне и, положив дрова, направился снова к бочке с водой. Вода уже успела нагреться, как думал Лансело, и казалось уже не такой холодной, что раньше. Уже без всякой дрожи Ланселот посмотрев в воду, и, сделав глубокий вдох, резко опустил голову в воду. Но не прошло и доли секунды, как по Ланселоту пробежала дрожь, и он резко вынырнул.

- Бррр…

- Ха-ха-ха-ха-ха…вот даёшь! В ледяную воду ныряешь! Мы же там лёд делаем!

Ланселот дрожа, повернулся к Еве и произнёс:

- Я заметил!

- Может, раз вызвались помогать, поможете?

- М… В чём?

- Ну… Много в чём. Где-то что-то починить, где-то что-то прибить…

- Хе-хе-хе… ладно! Прибить - прибьём!

И так прошёл целый день. Но Ланселот не мог больше оставаться. И вскоре он отправился наверх, чтобы начать сборы. Надев свои доспехи и взяв свой меч, Ланселот направился обратно вниз. Но спустившись вниз, его ждало удивление. Вся семейка в сборе ждала его на улице. Но особенно его поразила Анюта, которая милым образом вела коня к Ланселоту. Не смотря на то, что конь убивал почти каждого, кто прикасался к нему, он не трогал девочку. И даже был от части счастлив такой прелестной милой девочке. Подойдя к Ланселоту, Анюта отдала ему вожжи и, погладив коня по морде, улыбнулась. Слегка улыбнувшись, Ланселот погладил её по головке, и одним глазом посмотрев на Бориса, который стоял около Евы, отвернувшись от Ланселота. Тихо хихикнув, Ланселот повернулся снова к Анюте и, открыв шлем с величием, и честью произнёс:

- Кто тут рыцарем станет, так это ты!

Борис как ненормальный грохнулся от этих слов на землю. И вся семейка засмеялась. Сев на коня, Ланселот повернул его к воротам, и в последний раз посмотрев на Бориса, произнес:

- Тебе отлично подойдут панталоны! Так что иди в шуты!

Последнее что услышал Ланселот - это смех. Смех радости и счастья тех, у кого его почти нет.

14 глава. Тёмный лес.

Далеко в лесу. Туда, куда через толстые слои листвы еле-еле проскальзывали лучи заката шёл сэр Ланселот. Мягко убирая со своего пути ветви, сидя на своём верном чёрном коне, он ехал через лес, который уже скоро должен был погрузиться во тьму.

Но в его голове было совсем иное. Его мысли уходили далеко в прошлое. И его тело словно призрак скитался в этом мире, и шло к своей цели. Цели, которая могла освободить его от этого мира. А именно от мира далёкого прошлого. Яркое солнце ослепляли его глаза. Воспоминание погрузило его в прошлое и теперь он был в нём. В нём и только в нём!

Замок, тихая светлая комната. И сквозь эту тишину слышится плачь. Плачь сердец. Их терзает боль, грех. Вкус сладостного яда греха пропитал их сердца, души, губы. Они плачут и не могут сдержаться. Сдержать свои искренние чувства. Чувства любви между двумя сердцами.

- Давай сбежим… давай сбежим, Ланселот…

- Я не могу… не могу…

Их руки слились воедино. А в их грудях стучали сердца. Их переполняли чувства. Чувства запретной любви. Которую запретил им сам Бог. Но они любили! Любили всё равно! И их чувства невозможно было запретить.

- Госпожа…

Закат сменила луна, павшая светлыми, чистыми лучами на глаза Ланселота. Его воспоминания исчезли в небытие, и он возвратился в этот мир. Почувствовав слабость в спине своего верного скакуна, он остановил его, и мягко похлопав его по шее, произнёс:

- Ладно! Хватит на сегодня. Можешь отдохнуть.

Спрыгнув со спины коня, он подошёл к своей сумке, закреплённой на седле и, порывшись в ней, достал оттуда небольшой котелок, а за тем и фляжку. Закрепив её на поясе и привязав коня к дереву, он отправился к выходу из леса, откуда слышался звук воды.

Выйдя из леса на зелёную полянку, он увидел маленький ручей, который был на столько маленький, что его можно было переступить. Спокойно подойдя к ручью и опустив в неё фляжку, он стал набирать в неё воду. Неожиданно, Ланселот заметил, что на другой стороне этой самого ручья была жухлая, засохшая трава, не похожая на ту, которая была на его стороне. Затем посмотрев на свою руку, он резко отдёрнул её и вскочил с места, оставив фляжку в воде. Причиной тому стал пар, неожиданно возникший на фляжке. И спустя минуты она растворилась. Посмотрев на свою перчатку, он заметил на ней дыры, которая оставила ему вода сего ручейка, и он понял что это.

- Кислота! Но как, здесь?

Скинув перчатку на землю, взгляд Ланселота мельком упал вперёд. И в ужасе Ланселот повалился на землю и, закрыв себе рот, чтоб не закричать, он понял, куда он попал, и с ужасом и шоком в голосе произнёс:

- Нет… это же… не может этого быть… это лес… Лес тьмы!

Прямо перед ним стоял в нескольких шагах тёмный, чёрный густой лес. Который, даже когда падал свет, всё равно оставался чёрным. В нём обитали ужасы людей. Существа их кошмарных снов. Этот лес источал тьму и ужас всему живому, что было на земле, кроме самой хозяйке этого леса. Самой хранительнице ночи… Госпоже Тьме!

- Так вот о чём говорила Луна! Это оно! А я думал…

Вдруг, среди ветвей этого леса что-то мелькнуло и Ланселот встал. Приглядевшись, он увидел маленькую девочку расой кролика. Её жёлтое платье легонько волочилось по земле, а шляпка мягко гладила острые ветви деревьев. Мягко и искренне посмеявшись перед ужасом Ланселота, девочка поманила его рукой в лес и стала медленно скрываться в нём.

- Стой! Ты погибнешь там!!!

Не осознав своего поступка, Ланселот тронулся бежать за ней. И не заметив сам, он вошёл туда! Он бежал, что было сил, и пытался догнать её, но странный силуэт спокойно проходил сквозь острые, словно бритва ветви, заманивая его всё глубже внутрь. И когда он уже потерял надежду её догнать, он осознал, где он! Он резко остановился, прямо на небольшом пространстве, где не росло деревьев, и его пронзил ужас. Не одного лучика луны не могло проникнуть сюда. Его словно заперли в темноте. Он не знал, что делать! Он свалился на колени и закрыл лицо руками, что бы нечего не видеть. Но даже если бы он и не закрыл глаза, он всё равно ничего бы не увидел. Его сердце дрожало, дрожало как никогда! И тут раздалась песня… из самой темноты…

Пятою Алисой стала девушка одна,
Чью душу пленила сама госпожа Луна,
В темноте ждала её она каждую ночь,
И сквозь темноту был слышан только её стон.
Но однажды, ночью странной в страшной темноте,
К ней в свободный лес пришёл темноты тень,
И стала повелительницей она тьмы,
И теперь ждёт она луны мольбы…

Ланселот открыл глаза и перед ним мелькнул белый, чистый луч луны который привёл его сюда.

15 глава. Госпожа Тьма.

Ланселот стоял не шевелясь. Счастье, необычайное счастье освобождения пронзило его. Мысль о том, что сейчас всё закончиться, повело его к этому свету. Но это было лишь иллюзией его желания, ведущая к его к концу. Выйдя к свету, Ланселот увидел небо, осыпанное звёздами. И словно охраняющий их страж, стояла Луна. И под ней стоял замок. Чёрный, пречёрный замок. Словно сама ночь накрыла его своим плащом. Придя в себя лишь на мгновение, Ланселот увидел то самое жёлтое платье, заманившее его сюда, быстро скользнувшее за двери замка. Словно безумец, Ланселот рванулся к дверям и, подбежав к ним, растворил их. И только тогда он понял. Он нашёл свою смерть. Ланселот почувствовал, что его веки тяжелеют, а его стуки сердца исчезают в темноте. И что-то прошептав в глубине души губами, Ланселот растворился в темноте.

Ланселот очнулся на маленьком диване кроваво красного цвета. Вокруг него была темнота. Приглядевшись, он увидел, что он находиться в тёмном зале. Он был уставлен стеллажами с книгами, пробирками и картинами. А где-то вдалеке виднелся никогда не зажигаемый камин, который уже затянулся паутиной бегающих по темноте пауков. А около огромного камина была следующая дверь. Встав с места, Ланселот поднял голову и увидел свет. Свет луны исходящий из единственного окна находящийся на крыше. Осмотрев снова зал, на глаза Ланселот пало знакомое ему лицо на картине. Приблизившись ещё ближе, он узнал Зиму. Подойдя к следующей картине, он увидел Луну. И подойдя к следующей, последней картине, он увидел девушку. Девушку в чёрном платье. Её чёрные волосы падали на её плечи и платье. Её руки были бледны словно снег. А на её лице была улыбка. Улыбка безумия и истинной тьмы. Но её глаза блестели голубым блеском. Блеском слёз…

- Ты ищешь меня? Рыцарь!

По Ланселоту пробежал холод и он резко обернулся. Перед ним на кресле около того диванчика, на котором он сидел, сидела она. Страж ночи. Создательница страха и ужаса.

- Госпожа Тьма…

На её лице было холодное словно лёд равнодушие. Но на её губах не было улыбки. Около неё стояла та самая крольчиха шести лет. Но на ней был странный костюм не похожий на средневековый. Он был больше похож на смокинг. Её руки были за спиной. А её глаза были закрыты. Словно не хотели смотреть на Ланселота. Собрав свою волю в кулак, Ланселот продолжая дрожать, сделал шаг к свету и еле слышно сквозь страх произнёс:

- Это ты… госпожа Тьма…

Она злобно и с отвращением посмотрела на Ласелота как на мусор, но спустя лишь мгновение её лице погрязло в смехе безумия. Посмотрев снова на Ланселота, она подняла руку, словно подавая её Ланселоту, и произнесла:

- Неужели ты, уже чувствуя страх, ужас и горе не веришь что перед тобой воплощение твоей смерти?

Девушка растворилась в темноте, словно туман, и так же неожиданно возникла из темноты перед Ланселотом. И проведя по его подбородку рукой, Тьма с улыбкой произнесла:

- Твой страх веселит меня! И даже забавляет!

Поднявшись, Тьма бросила на Ланселота зловещую, страшную улыбку безумия. И её глаза загорелись голубым огнём:

- Обожаю это! Для меня ваш смертный страх, как наркотик! Так и хочется ещё!

Схватившись за меч, что тот затрещал в рукоятке, Ланселот крикнул.

- Я ПРИШЁЛ СЮДА НЕ РАДИ ТВОЕГО СМЕХА, А РАДИ ЛУНЫ!!!

На лице Тьмы исчезла улыбка и явился гнев. Страшный гнев самого ужаса.

- Мне не нужны всякие посланцы! МНЕ НУЖНА ОНА!!!

Тьма схватила Ласелота и кинула его к свету на тот самый диван, на котором он лежал. И словно змеи, вылезшие из неоткуда, его руки, ноги и шею обвязали стебли ярких, синих роз, покрытые шипами отчаянья и боли. Склонившись над его лицом, Тьма сняла с него шлем и отбросила в сторону. Взяв его лицо, она впилась чуть ли не до крови в его щёки, и произнесла:

- Ты не нужен мне! Мне нужна она!

- Вы слишком заблуждаетесь в том, что она не хочет видеть вас…

- ОНА ХОЧЕТ!!!!!... Хочет… но не может!

В глазах тьмы мелькнуло отчаянье, и, отпустив Ланселота, она отогнала плети роз и сказала:

- Ты не знаешь всей правды, которую знаю я! Я, и только я! И я её тебе поведаю…

Ланселот сел на другой край дивана и началась последняя история троих стражей:

- Это было давно. Но не настолько давно, как кажется. Моя мать была обычной смертной, как когда-то и я. Она работала, помогая в королевских библиотеках писарям. Моя бабушка ушла из жизни от болезни. Моя тётя была сожжена как ведьма за свои знания. Мама осталась одна. Совсем одна. Но однажды к ней пришёл мужчина. И это был один из главнейших управляющих полицией человек. Он предложил ей руку и сердце. И зная, что терять нечего, она согласилась. За тем родилась я. Но ему было всё равно. Ему нужна была жена для того, что бы кто-то был в доме. Его не сторожило то, что у него есть дочь, нуждающаяся во внимании отца. Все дни на пролёт когда не было работы, он проводил время с продажными женщинами в трактирах. И возвращаясь, он бил меня и мать. И однажды он пришёл домой. Но на его лице была серьёзность. И когда он подошёл к ней он произнёс: «Ты мне надоела! Я ухожу!», на что моя мать ответила лишь: «Ладно». Церковь не разрешала разводиться и по этому мой отец придумал план, который помог ему устранить эту проблему. А именно смерть моей матери. И вот они пришли. Убив её, они принялись за меня. Я бежала из города в лес. Но они догоняли меня. И один из них загнал меня в тупик и, уже было, замахнувшись, мечём на меня, вдруг его ослепил лунный свет. Я успела убежать. И она спасла меня! Луна! Моя милая Луна. Сквозь ночь я шла к свету и наткнулась на незнакомый храм язычников. И зайдя в него, я узнала его. Это был храм госпожи Луны. С тех пор я приходила туда каждую ночь, когда светила луна. И она успокаивала своими лучами мою душу. И так однажды я попросила её, чтобы она пришла ко мне. И она сдержала обещание. Она пришла! Пришла ко мне! И моё сердце растаяло в её лучах. Но нашу встречу уничтожил Зима. Раз и навсегда. И когда я вышла к Луне в следующий раз, она обожгла меня. И я не смогла больше выходить к ней. Вскоре наступила безлунная ночь, и я решилась отправиться в храм и тут меня настигла беда. А именно мой отец. Со своей сворой воинов они гнались за мной до самого этого леса. И как только они забежали сюда, исполнился мой грех! Взяв одну из острейших веток, я стала бежать от них прочь. Но, вскоре они достигли меня. Моё сердце застучало. Застучало, словно молот по стенке моей груди. Я взяла ветку и со всем безумием воткнула его в своего отца. И он умер. А за тем пошли и другие, до единого. Держа ветку окрашенную в цвет крови, я сидела, еле-еле дыша, спиной упираясь в дерево. Передо мной лежали трупы. Трупы людей, что я убила. Убила, не зная как. Но убила с улыбкой на губах. Я желала наказания! Самого страшного наказания за все грехи. И вдруг, откуда-то из темноты явился ворон с алыми, слово кровь, глазами. И сев прям переда мной, он, посмотрев на мои безумные глаза, без единой злобы или страха, просто произнёс:

«Твоя душа темнее ночи,

И суждено тебе быть тьмой,

И вечным стражем будешь ночи,

Служа ему к концу времён…»

И с того момента я стала такой.

Ланселот был ужасе от её истории. Но, не смотря на её холодное лицо, её глаза блестели горем. Горем непередаваемой боли, которой Ланселот чувствовал от неё. Тьма снова заговорила:

- Придя в храм Луны, я стала ждать её появления. И когда она пришла, мы воссоединились с ней. Мы были всегда вместе, и лишь рассвет был нам помехой. Но я не смогла забыть о главной нашей преграде. А именно - Зима! Он запретил Луне видеться со мной, но я не могла этого допустить. Я спровоцировала его приход в храм. И тут началась битва. Холод и тьма сражались долго! И за нас весь мир погряз во тьму и холод. Даже утро не наступило тогда. Но тут бой остановился. Перед собой я увидела ручей, который появился от меча Зимы. И когда я попыталась пройти, меня отбросило на несколько шагов. Зима смеялся! Смеялся, словно безумец. И я стёрла навсегда его улыбку, с его ледяного лица. Я прокляла его вечным сном, сном смерти и вечности. И лишь в то время когда он властвует, он может выходить из сна и видеться с ней, но только при условии того, что он будет в храме. Я же не могу её больше видеть. Приблизившись к этой речушке, она исчезнет. И мы не сможем увидеть друг друга. Я не могу выходить отсюда! И мне суждено остаться тут, на вечность!

- Поэтому вы так злитесь? Но если бы вы не убивали людей, они бы приходили сюда!

- Убивала?

На её лице снова загорелась улыбка безумия, и слегка посмеявшись, она произнесла:

- С тех пор я не убила никого! Все, кто заходит сюда теряют рассудок! И я их выкидываю на другой конец моего леса.

- Как?

- А вот так! Видишь, к примеру, эту девочку?

- М…

- Она дочка дровосека, который живёт здесь неподалёку с семьёй. Ей стало скучно, и она решила послужить мне. В обмен на её великодушие я помогаю её отцу.

- Вот как.

- Да!

Ласелот хоть и чувствовал страх, но мнение о Тьме сменились в его душе. Он теперь знал, что она не убивала никого из его товарищей, что попадали сюда. И то, что её бедное сердце любит Луну также искренне, как и Зима. И даже может быть сильнее.

- Знаете… Луна мечтает вас увидеть… и мечтает до сих пор…

По залу разнеслось молчание. Тьма молчала и словно что-то дожидалась от Ланселота, а он тем временем ждал её ответ. Но вдруг откуда-то послышалась музыка. Музыка целого оркестра под командованием тех, кто давно покинул этот мир. Голубых скелетов темноты.

- Когда зародилась наша злоба, зародилась эта песня. Песня мести трёх существ божественной природы.

И тут началась песня:

Пятою Алисой стала девушка одна,
Чью душу пленила сама госпожа Луна,
В темноте ждала её она каждую ночь,
И сквозь темноту был слышан только её стон.
Но однажды, ночью странной в страшной темноте,
К ней в свободный лес пришёл темноты тень,
И стала повелительницей она тьмы,
И теперь ждёт она Луны мольбы…
Шестой Алисой стал господин Зима,
Что пленил сердце госпожи Луны.
Но узнав о том что Темнота любит её,
Он ушёл во тьму, чтоб убить её.
Но не знал о том, что Темнота,
В сон его погрузит на целые века.
И теперь он крепко спит в самой ночи,
Пробуждаясь в холод, мороз и дожди…
Новой Алисой не назвать,
Но назовем её мы седьмой.
И сквозь темноту идёт она в ночи,
Сквозь тёмный лес госпожи Тьмы.
Седьмой Алисой стала госпожа Луна,
Что решила усмирить злобу сердце Тьмы.
Что бы успокоить и сердце своё,
Что некто не постигнет смерть от неё.
И вот она пришла,
И встретились глаза,
И злоба вся исчезла на малый миг…
Что теперь произойдет, некто не узнает,
Как Луна к ней придёт,
Мира не станет…

16 глава. Один день из жизни замка. Далёкое детство.

Уже в самом разгаре идёт день. Слуги замка уже давно хлопочут по своим делам. Кто стирает наволочки и платье. Кто-то убирается в комнатах. А кто-то помогает на кухне. Все заняты своими делами. И лишь одно существо грустит в этом замке. И это была Персифаль. Как-то умудрившись залезть на крышу одной из башен, она лежала на черепице, смотря сквозь щели шлема на яркое голубое небо, залитое огненными лучами солнца. И лишь её длинный сиреневый хвост свисал с края башни и, виляя своей кисточкой, давал о себе знать. Заметив своим великолепным зрением эту маленькую, тёмно-сиреневую точку, виляющую в разные стороны, Ламорак улыбнулся. Достав из-за спины свои стальные веера, подобные крыльям, он поднялся к небу и направился прямо к верхушке башни. Но тут его озарила неудача, когда, следуя порывам ветра, в него врезался самый обыкновенный голубь и, вцепившись прямо в его шлем в районе глаз, стал бить крыльями:

- Эй! Пошёл вон! УЙДИ! Проклятая птица!!!!! АААА…!!!

Не успев до конца докричать, Ламорак врезался прямиком в стену, чуть не дотянув до крыши. Медленно сползя по стене вниз, Ламорак упал в окно комнаты, которое было прямо под самой крышей. И тут раздался смех.

- Ха-ха-ха-ха-ха-ха!

- Очень смешно, Персифаль! Прямо можно умереть со смеху!

Её смех стал громче и когда она уже было успокоилась, она открыла свой шлем и, посмотрев через край крыши на выглядывающего Ламорака, произнесла:

- Тебе помочь?

- Ну, если хочешь!?

- Хи-хи-хи… Вы как всегда заставил меня улыбнуться, сэр Ламорак!

- Это моя работа смешить тебя, сестрёнка!

Подав Ламораку руку, Персифаль подтянула его к себе, и вскоре они оба уже сидели на крыше, восхищаясь ландшафтами своей любимой и дорогой родины. Прервав навившую на них тишину, Ламорак положил свою руку на плечё Персифаль и сказал:

- Какая же ты у меня тихоня. Что на этот раз случилось? Что молчим и от всего мира прячемся?

Глубоко вздохнув, Персифаль кинула свой взгляд вниз на играющих детей прислуги и, улыбнувшись, произнесла:

- А ты помнишь, когда мы были детьми, ты всегда любил хватать меня за хвост?

- Как же! Не забуду своих поджаренных пёрышек.

- А помнишь, когда нас привели в замок?

- Да. Это не забыть. Вот только ты куда-то пропала.

Вздохнув, и немного покраснев, Персифаль подвела свою ладонь к губам и мягко произнесла:

- Именно тогда я познакомилась с ним.

- С кем?

Ламорак с удивлёнными глазами посмотрел на отвернувшуюся Персифаль. И когда её рука опустилась к сердцу, она улыбнулась и произнесла то заветное для неё имя:

- С Ланселотом…

Её воспоминания перенесли её далеко в прошлое, туда, куда она так хотела вернуться хотя бы на мгновение.

Персифаль окружали густые кусты роз. Она плакала. Плакала не только из-за боли, которой ей причинили, но и из-за того, что из-за неё пострадали другие. А именно её брат, который, заступаясь за неё, получил гораздо больше, чем она. Теперь же она пряталась. Пряталась от всего на свете, чтобы её никогда не нашли.

- Ребят! Он побежал туда!

Стуки многочисленных шагов наполнял коридоры замка. И один из таких шагов приближался к Персифаль всё ближе и ближе. Её сердце заколотилось от страха, а тело задрожало, словно от холода. Но вдруг эти шаги стихли, и сквозь эту листву послышался голос. Он был взрослым и равнодушным, но он словно со скрытой мягкостью произнёс эти слова:

- Вылезай. Эти недомерки ушли. Если ты от них прятался.

Персифаль удивилась, но не торопливо выглянула из прохода своего тайного убежища и, подняв голову, она увидела его. Чёрного рыцаря, ждавшего её выхода. Покраснев и смутившись, Персифаль уже хотела лезть обратно, но неожиданно перед её лицом показалась рука рыцаря. Эта рука была не злой и не доброй. Она излучала словно что-то родное, кровное. И почувствовав это, Персифаль потянулась к ней. Встав на ноги, Персифаль ещё раз посмотрела на рыцаря и, стиснув руки в кулаки, чтобы не дрожать, она всё ещё дрожа произнесла:

- Спасибо.

- «Спасибо» одним не отделаешься. Ты мне лучше скажи, кто эти парни? И почему ты позволяешь себе от них прятаться?

- Я…

Персифаль была напугана. Неожиданный вспыхнувший огонь в глазах рыцаря заставил её дрожать ещё сильней. И лож не посмела вылететь из её уст.

- Я боюсь их! Они не верят, что я с братом смогу стать рыцарями. И после того, как за меня и за себя заступился брат, его избили!

- Они правы, говоря это!

- А!?

- Никто не смеет называть себя рыцарем, ни разу не держа меч в руках! Если ты не сражаешься, то ты ничто! Ты должен биться до последнего, смотря боли и смерти в лицо!

И защищая всем сердцем и духом тех, кого ты любишь! И которых будешь любить вечно!

Глаза Персифаль покрыли слёзы. Она не знала кто он, и откуда. Но он всего лишь пару строкам изменил её жизнь навсегда. Сжав кулачки, Персифаль склонилась на колено и, опустив голову к полу, со всем своим мужеством произнесла:

- Простите мою беспечность! Но позвольте узнать ваше имя, сэр!

Неожиданно рука рыцаря упала на плечо Персифаль. И склонившись к её лицу и её глазам, рыцарь произнёс:

- Моё имя Ланселот.

Дыхание Персифаль стихло. Она смотрела завороженными глазами на лицо рыцаря. Её сердце застучало сильней, но на этот раз это был не страх. Это было детское чувство, возникшее из-за вспышки, но разгоревшееся до костра чувств, которые переполнили девочку. И это была она… Настоящая…

- А я помню, тогда ты избила тех парней!

Вдруг воспоминания Персифаль оборвались и перед ней снова возникли те самые пейзажи, что она видела до этого.

- А ты помнишь нашу первую встречу с Гавейном?

- О нет! Только не об этом! Хе-хе-хе… Я… Ппха-ха-ха…Ой! Я не могу!

- Да ладно тебе! Помнишь, какой у него было меч? Настоящий. Деревянный.

Раздался громкий смех, что спугнул даже птиц, что сидели по соседству. Но как только всё стихло, и они успокоились, Ламорак посмотрел с улыбкой на улыбающуюся Персифаль и произнес:

- Ты намного симпатичней, когда улыбаешься. Улыбайся чаще, сестрёнка. И тогда мир станет чуточку лучше.

Посмотрев на Ламорака, Персифаль улыбнулась ещё раз. И повернувшись к садящемуся солнцу, стала смотреть на него вдаль, словно провожая его улыбкой. Но вдруг на лице Ламорака загорелась ужасная ухмылка и, посмотрев с подозрением на Персифаль, он произнёс:

- Ну, так что он тебе такого сказал тогда?

Покраснев, и надув губы, Персифаль отвернулась от Ламрока и с обидой произнесла:

- Не твоё дело!

- Ещё как моё, «хвостик»!

- Не называй меня так!

- ОЙ! А ты меня заставь!

- Ну, ты у меня сейчас получишь, попугай!

- Эй! Прекрати! Аа…!

Не смотря на то, что они дрались как в детстве, на их лицах были улыбки. Улыбки детей, что угасли во тьме. Во тьме воспоминаний о горе и счастье…

17 глава. Воспоминания Ланселота.

Конец приближался к развязке. Было раннее свежее утро. И по пустой дороге, появившейся в лесу, шёл Ланселот. Смотря сквозь ветви на яркое солнце, его взгляд вдруг пал на одну из ветвей, где впервые за всё путешествие показалась маленькая птичка. Заметив Ланселота, птичка слетела с ветки и мягко приземлилась на деревяшку, торчащая глубоко в земле. Вдруг Ланселота что-то кольнуло в сердце и, остановив своего коня, он уставился на деревяшку. И какое же было удивление его души и сердца, когда в этой самой деревяшке он узнал деревянный меч. Меч с надписью на рукоятке, которая стала ему приговором в мир воспоминаний!

Яркое солнце освещало огромные пики башен. Стены, обвешанные лианами безобидного плюща, украшали замок. И около него было озеро. Огромное озеро, на краю которого на скале и стоял этот замок. Замок был тёплым и уютным. А около него был бесподобный по красоте сад. И где-то в глубине этого тихого и спокойного в идиллии сада, раздавался детский смех. Этот смех был весёлым и искренним. И вместе с ним словно смеялась вся природа, поддерживая его счастье:

- Я тебя поймаю!

- Не поймаешь! Не поймаешь!

На небольшом пустом участке среди цветов бегал Ланселот, но вместе с ним был ещё

кое-кто. Это был мальчик. Мальчик белоснежного цвета. Словно облако он летел сквозь траву и цветы, колыхая росу с их лепестков. Его улыбка была прекрасна! Прекрасна, как яркий день. Как белые цветы. Как белая луна и звёзды. И принадлежать такая улыбка, могла лишь только ангелу.

- Ну, всё!!

Руки Ланселота схватили мальчика за талию и, возвысив его над головой, повалился его на траву.

- ПХА-ХА-ХА-ХА…Я поймал папу!

- Кто кого поймал!

Прижав мальчика к земле, Ланселот стал нежно щекотать его по животу, а тот лишь мог смеяться, смеяться как колокольчик.

- Ха-ха-ха-ха... Прекрати! Прекрати, папа!

- Я не слышу волшебных слов!

- ПОЖАЛУЙСТА!

- Ладно! Ладно!

Ланселот сел на колени, освободив мальчика. Но как только он расслабился, мальчик вскочил на землю и прыгнул прямо на него:

- Вот тебе!

Ланселот повалился обратно на землю. Быстро сообразив, мальчик стащил с головы Ланселота шлем и надев его на свою голову кинулся на утёк:

- Не поймаешь! Не поймаешь!

- Эй! Ха-ха-ха…

Эта картина была наполнена умилением. Но важность этой картины была не в этом. А в том, кем был Ланселоту этот мальчик. И в том, что только он смог вызвать у Ланселота улыбку, в то время когда его жизнь была наполнена горем и несчастьем. Вдруг неподалёку раздался колокольный звон и, услышав его, Ланселот встал с земли.

- Папа! Нам пора?

- Да! Идём, Галахад.

- Дааа…

Они шли сквозь сад по протоптанной дорожке. И словно два ангела держа друг друга за руки, улыбались всей природе, освещая всё вокруг:

- Пап!

- М?

- А ты можешь рассказать мне ещё раз ту сказку?

- Не опять! Я ведь рассказывал её тебе очень много раз.

- Ну, пожалуйста!

- Давай ночью?

- Давай.

Они продолжали идти. Был тёплый день лета. Не смотря на сезон, на деревьях уже висели плоды. Птицы пели свои серенады и наполняли сад жизнью.

- Пап!

- М?

- Скажи только правду! Ты любишь маму?

Досадно вздохнув, Ланселот остановился и, опустившись на колено, и взяв подбородок мальчика, произнёс:

- Если бы я не любил маму, как думаешь, появился бы ты?

- Нет.

- А это значит…

- …что ты её любишь!

- Да!

- Ураааа…!

Кинувшись отцу на шею, мальчик обнял его крепко-крепко, но кто знал тогда, что именно в этот момент у Ланселота на лице был гнев, переплетённый с грустью. Дойдя до замка, отец и сын вошли через ворота, и тут же раздался знакомый им голос призывающий их:

- Ланселот! Галахад!

- Мама! С добрым утром!

Мальчик ринулся бежать в объятие матери. Но Ланселот продолжал стоять. Взглянув на него, девушка поняла, что в его сердце не осталось чувств, что бы хотя бы взглянуть на неё. И когда она хотела его, уже было, окликнуть, он скрылся за дверьми.

- Мама! А папа тебя любит!

- Я знаю, Галахад.

- А почему ты тогда говоришь это грустно?

- Просто.

- «Просто» никогда не бывает!

- Хе-хе-хе…

Вдруг в одном из окон девушка увидела коней и рыцарей на них. Она в ужасе кинула на них взгляд, а потом и на Ланселота, вышедшего им на встречу:

- Галахад!

Мать прижала своего сына к себе и, поцеловав его в лоб, произнесла:

- Поспи немножко. Я пойду, поговорю с папой.

- Хорошо, мама.

Оставив мальчика в своей комнате, девушка отправилась к Ланселоту но когда она зашла к нему в комнату, её озарил взгляд кровавого демона.

- Не смотри на меня так.

- Я даже смотреть на тебя не желаю!

- Ланселот!

- Елена!

Ланселот повернулся к ней и на этот раз её озарили глаза дьявола. По её телу пробежала дрожь. А по её щекам пробежали слёзы.

- Ты не можешь нас бросить! Мы же твоя семья! И я… я люблю тебя!

Вдруг она почувствовала ужасную боль на своей щеке от удара Ланселота. Его равнодушный, холодный взгляд бил её словно кол. И опустив руку, он поднял голову и произнёс:

- Наши отношения стали грехом на моей душе! Из-за тебя и твоей глупости я лишился той, кого по настоящему любил! И вот они пришли за мной, потому что она меня простила!

- А…

Елена подняла голову, и её сердце наполнилось горькими слезами. Взглянув на Ланселота, Елена уже хотела броситься ему на шею. Но он лишь отвёл взгляд и, взяв мешок, направился к двери:

- А… Ланселот!

- Прощай, Елена!

- Прошу! Не уходи! Что я скажу Галахаду?

- Так и скажи! Что он был зачат грязным союзом обмана и измены. И я отказываюсь от него!

Повернувшись к двери, его озарило удивление, увидев прямо перед собой глаза, полные шока, принадлежащие Галахаду. Равнодушно закрыв свои глаза, Ланселот прошёл мимо ребёнка.

И последнее, что осталось в мире этого мальчика - это были слёзы, блеснувшие на его глазах.

- Ну что ж… Здравствуй, отец. Мы снова встретились…

Очнувшись от воспоминаний, Ланселот поднял голову, и прямо на небольшой горке перед ним, стоял он. Грех его измены. Белый Галахад. Святой ангел небес.

18 глава. Грех.

Стояла тишина. И они смотрели друг на друга. Отец и сын этого ужасного злого мира. Которых разлучило лишь одно слово. И это слово - Грех! Грех, взятый на кровь одного из них. И ставшая ему судьбой, управляющая его шагом. Он стал святым, но лишь один грех таился в его сердце. А именно ненависть к другому. К своему отцу! Ветер дул из неизвестности, изгоняя все звуки. И души затаились в тишине. Они стояли, словно в мёртвом мире без жизни. И было нечего бояться. Но их глаза смотрели друг на друга с ужасом и презрением, и ждали следующих слов. Но их мир был пуст. И единственное слово в нём было болью. Не смотря на страх, белый воин из прошлого спустился вниз и, сжав свою руку, он снял шлем. И это был тот самый мальчик, который когда-то смеялся с ним. Но теперь на его лице была злость. Таимая злость души и сердца, видная лишь по его золотым, чистым глазам.

- Почему же ты молчишь? Или ты отрёкся даже от воспоминаний, чтобы отказаться от своего греха?!

- Нет! Я просто отрёкся от всего, что связано с тобой.

- Почему?

- Потому что ты ошибка.

Не выдержав этих слов, рыцарь схватился за свой меч и навёл его на Лансеота.

- Я не хочу пачкать свои глаза и руки твоей кровью! Скажи правду! О чём ты думал… о чём ты думал, когда уходил от нас, отец??!!

В его словах звучало горе. Они словно вонзились в душу и сердце Ланселота и терзали его, как дикие змеи, обезумевшие от голода. Ланселот медленно подвёл свою руку к шлему и открыл его. И посмотрев своими алыми глазами на глаза Галахада, он произнёс:

- Не о чём! Лишь бы скорее покинуть вас!

Окончательно обезумев, рука Галахада дёрнулась и взмыла в воздух, чтобы нанести удар. Быстро среагировав, Ланселот подставил свою руку с перчаткой под удар, а другой схватился за меч. И тут начался бой. Их мечи слились в один. И словно молнии, оставляя только искры, мелькали перед их глазами. Перед одним была пелена злобы и отчаянья. У второго пелена греха и безрассудства. И только высшие сильнейшие силы могли остановить их и разорвать с них эту пелену.

- Ты… ты…

- Кто я? Ну же, скажи!

- Ты…

Меч Галахада снова взмыл в небо и с неописуемой силой опустился на меч Ланселота. Но когда он это сделал, было уже слишком поздно. Меч Галахада был разрублен пополам. И в отчаянье и слезах он повалился на колени. Его руки закрыли его лицо и сквозь нависшую тишину раздались стуки капель слёз по горелому металлу. И сквозь эти самые горькие слёзы раздались его слова:

- Ты демон! ДЕМОН! Зачем… зачем ты нас бросил? Мы же…мы же были так счастливы!

Неужели ты забыл, как мы зимой играли в снежки? Как мы собирали цветы! Как ты учил меня держать меч! Как ты читал мне истории… Я ведь… я ведь любил тебя…

Не смотря на слёзы Галахада, Ланселот смотрел не на него. Его глаза были подняты и смотрели вперёд. Словно не хотели видеть его. И вдруг сквозь звуки слёз и тишины раздались его слова:

- Моя душа гнила в пустынном сне, пока зов твоего голоса и сердца не разбудил меня.

И всё это время я причинял тебе боль, своей неугасимой глупостью и безрассудством. Я был обманут твоей матерью, и по этому на свет родился ты. Я ненавидел её. И тебя я тоже должен был ненавидеть. Но что-то заставляло чувствовать моё сердце к тебе эти чувства. Я хотел причинить тебе боль, что бы ты возненавидел меня! И мои чувства бы угасли! Но даже сейчас, спустя столько лет, ты вернулся, чтобы спросить почему, почему я вас бросил.

Уже хотев отвести руки от своих глаз, Галахада пронзило неописуемый шок, когда сквозь его доспехи он почувствовал прикосновение тёплых рук. Рук, которых ему так не хватало.

Объятий отца и его стук сердца. Прижавшись сильнее к груди Ланселота, боль Галахада на мгновение исчезла из его сердца. Их больше не заботила честь. Теперь их пронзили чувства! Чувства, увядшие так давно и распустившиеся бутоном розы. Их воспоминания слились в одно. И теперь они были снова вместе. И сквозь эти чувства прозвучали слова, навсегда убив весь гнев и глупость из их сердец:

- Я любил тебя! А не твою мать! И по этому я не мог быть с тобой! И теперь, когда её больше нет, я готов принять тебя обратно в своё сердце! Так мы сможем возмести все годы разлуки, что были у нас. И выполнить невыполнимое обещание наших сердец.

И мы найдём новый путь к миру, которого так жаждем создать. Чтобы где бы ни были наши тела, наши души всегда будут в нём. И ждать друг друга, если не будем рядом.

Позволь мне бороться за наше будущее. В котором мы будем вместе. Два товарища! Два воина! Отцом и сыном…

- Отец!

- Знай! И всегда помни! Я прожил долгую жизнь! Жизнь страданий и бесчувствия!

Я был демоном …Грешным ангелом…

- Отец…я…

- Не говори, пожалуйста!

- Отец! Я… я клялся… клялся луной, что уничтожу ту злость в своём сердце твоей смертью. Но спустя столько лет, она растаяла в моих слезах, и исчезла из моего сердца, словно и её и не было никогда.

- О, не клянись луною, в месяц раз меняющейся - это путь к изменам.

- Ты словно демон! Одной лишь жадною рукой, устами скверными, светлые губишь души, доводя их до доверия к себе…

- Все мы грешники! Поверь мне, Галахад… никто не имеет права решать за нас! И только мы решаем, какой нам путь выбрать. Потому что дорога возникает под шагами идущего…

Прошло уже много времени. Но огни их сердец горят до сих пор. И им всё равно кто они в нашей вселенных и в других. И как к ним относиться мы и этот мир. Главное для них то, что они вместе. И то, что они поняли. Что месть это лишь не более чем красивые слова и ублажения своего эго. Просто забава! Идя по своему пути, мы должны делать это по своему желанию и воле! И что бы та ноша, что преследовала тебя, стала легче. Потому что с тобой тот близкий, кого ты любишь. И путь что ты избрал с ним, должен идти только вперёд. И главное, не о чём не жалеть! Даже если ваш путь долог и тёмен... холоден и жесток! И погряз в бесконечной тьме греха и вины! Только ваши сердца выведут вас из тьмы. Потому что вы вместе…